И в следующей по архивной классификации машинописной копии № 27 царь «просыпается» еще два раза:

Асархадон, чувствуя себя <воином> этим юношей <испытывает непереносимый ужас>, не может более переносить этого страдания и делает еще большее, чем прежде, усилие, чтобы проснуться, и он просыпается, но просыпается опять не Асархадоном Царем, и не Лаилиэм, и не воином, а каким-то четвероногим животным. <…> Подкинув сзади, осленок со всего разбега подскакивает к <матери> ней и, подталкивая гладкой мордочкой под живот, ищет соска и, найдя его, затихает, равномерно глотая. Асархадон, сознавая себя ослицей, испытывает блаженное чувство движения жизни в себе и в своем детеныше[850].

В машинописи копии № 28 Толстой, еще не отказавшись от эпизода превращения в ослицу как отдельного эпизода, вносил в описание метаморфоз Асархадона лишь некоторые несущественные исправления[851].

Текст, представленный в машинописной копии № 28, перешел уже в исправленном виде в три копии, указанные в архиве как № 29, 30 и 31 и содержащие исправления, внесенные самим Толстым или перенесенные переписчиками; однако копии не полностью совпадают[852].

В копии № 29, как и в двух остальных дубликатах рукописи № 28, стоят машинописная подпись Толстого и дата – 15 августа [1903]; во всех этих трех копиях Асархадон, прежде чем окончательно очнуться, просыпается в облике юноши, а потом – ослицы:

Асархадон, чувствуя себя этим юношей, не может более переносить этого страдания. Этого не может быть. Это сон, думает он и делает <еще больше, чем прежде> усилие, чтобы проснуться, и просыпается, но просыпается опять не Асархадоном царем и не Лаилиэм, и не воином, а каким-то <четвероногим> животным. <…> Подкинув задом, осленок со всего разбега подскакивает к Асархадону и, подталкивая его под живот гладкой мордочкой, ищет соска и, найдя его затихает, равномерно глотая. Асархадон понимает, что он ослица, мать осленка, и это не удивляет и не огорчает, а скорее, радует его. Он испытывает блаженное чувство одновременного движения жизни в себе и в своем детеныше[853].

В печатном экземпляре с поправками Толстого, обозначенном как № 34 – следующем по архивной классификации, где сказка сохранена целиком, – исчезают и юноша, и эпизод с ослицей, поэтому, как и в тексте, изданном «Посредником», там отсутствуют какие-либо еще превращения героя[854]:

Вернемся к компиляции Черткова. Велика вероятность того, что 24 августа Толстой отправил ему (Черкову) текст, содержащийся в одном из дубликатов машинописной копии № 28 с новыми исправлениями автора, – этот текст на сегодня потерян, но он очень близок к исправленной копии № 29. Кроме того, Толстой, очевидно, отправил Черткову и новую «окончательную» редакцию сказки, без эпизода с ослицей, доработанную в последующие дни (предположительно, текст, воспроизведенный в машинописном экземпляре № 34 в исправленном виде)[855].

Чертков, как он и сам признается, использовал «первую версию» только частично, взяв из нее эпизод с ослицей и осленком, о котором упоминал в своем письме к Толстому от 12 сентября 1903 года н. с. («И мне, и Гале, и всем нам первая сказка больше нравится в первой версии: уже очень жаль выпустить ослицу с осленком (это удивительно трогательно»)[856]. На самом деле его компиляция не ограничивается одним эпизодом с дикой ослицей: Чертков взял и другие короткие фрагменты, значительно менее яркие.

Английский текст (изданный «Е А. Р.», 1903) действительно содержит большую вставку, которая воспроизводит – с минимальными разночтениями – эпизод с ослицей, содержащийся в машинописной копии № 29.

Как упоминалось выше, эпизод с ослицей отсутствует в тексте, напечатанном в «Посреднике», но содержится в переводе Бинштока.

В письме Черткова Толстому от 17 декабря 1903 года н. с. остается одно темное место, касающееся публикации в Le Temps[857]. Чтобы доказать свою невиновность, Чертков утверждает (нарочно не называя имя переводчика), что французский текст соответствует версии, имеющейся в распоряжении других переводчиков и издателей, а не тому варианту, какой есть у него. Выходит, Чертков еще не читал французского текста? Или же снова рассчитывал на небрежное отношение Толстого к собственным сочинениям?

На самом деле версия сказки о царе Ассирийском, в которую включен эпизод с ослицей, спасла Черткова, но не совсем так, как он предполагал. Неожиданно ему написал Шолом-Алейхем, который извинялся за проявленные сомнения и был огорчен появлением в петербургской газете двух из трех сказок, переведенных с немецкого[858] (речь шла о сказках «Ассирийский царь Асархадон» и «Три вопроса»):

8/21 —XII 1903 г.

Многоуважаемый

В. Чертков!

На Ваше письмо спешу ответить, что «Ассархадон», появившийся в «Тетр» и переведенный в здешней газете, резко отличается от моего варианта. Я был поражен тому, что Ассархадон, превратившийся сначала в Лайлиэ, вдруг проснулся – ослом! Это, значит, новый вариант самого Л[ьва] Н [иколаевича], попавший прямо в Париж. Сохрани меня Бог винить Вас в чем-либо. Затем в Петербургских] «Новостях»[859] также появились 2 сказки из «Berliner Tageb-latt». Еще я не видел «Новостей». Завтра увижу. Розничная продажа «Нов[остей]» министром запрещена. Боюсь: не за третью ли сказку? Цензура запретила «Посреднику» «Смерть, труд и болезнь»[860]. Издание Моода получил. Вашего нет! Жду Ваших писем

С. Рабинович[861]

Опасения его подтвердились: сказка о царе Асархадоне и «Три вопроса» вышли на русском в переводе с немецкой версии, напечатанной в Berliner Tageblatt (14 декабря н. с.). Но очень вероятно, что Шолом-Алейхем, вводя Черткова в курс дел, еще не знал, что в Berliner Tageblatt были опубликованные именно переводы Шольца. Чертков, однако, не был виноват: сам Шолом-Алейхем отправил копии сказок Шольцу и, не прислушавшись к указаниям Черткова, продолжал переговоры со «своим» переводчиком[862]. Удивление вызывает тот факт, что Шольц, с самого начала осведомленный о том, что сказки должны быть опубликованы на русском языке отдельным изданием и на несколько дней позже еврейского сборника, все же отдал свой перевод в газету[863].

В те дни сразу в нескольких русских газетах появились две упомянутые выше сказки – в переводе с немецкого, сильно исказившем оригинал, причем имя царя Асархадона превратилось в «Ассоргоддон»[864] или «Ассаргаддон»[865], а эпизод с ослицей и осленком в текстах, конечно, отсутствовал. В газете «Биржевые ведомости» публикация двух легенд (датированная 4 декабря) предварялась коротким предисловием редактора:

Наш берлинский корреспондент прислал