опускает руки, то видит, что мама встала с постели.

Она стоит посреди комнаты. Смотрит на них большими глазами, полными страха. И Юэль вздрагивает от внезапного озноба.

– Он вернулся, – говорит мама. – Господи, помоги нам, он вернулся.

Нина

По квартире снова распространяется холод. Ледяные волны наполняют воздух и теперь, когда Нина может все назвать своим именем, пугают еще больше. Попутчик.

– Мне надо выбраться отсюда, – говорит Моника.

Юэль делает шаг к ней. Она беззвучно орет на него. Бьет по лицу.

– Моника… – Нина заходит в комнату.

Моника оборачивается и толкает ее с невероятной силой… Застигнутая врасплох, Нина пошатывается, теряет равновесие. И падает, ударившись затылком. Она долго лежит на полу, смотрит на острый край прикроватного столика. В глазах чернеет.

Нина слышит, как Моника снова кричит. Падает стул. Кажется, температура в помещении опускается еще на несколько градусов, но Нина не знает, происходит это наяву или ей только так кажется.

Темнота пытается затянуть ее вниз. Подводные течения засасывают на большую глубину.

Нина заставляет себя подняться на локтях. Сквозь черные тучи, застилающие глаза, проступает комната. Нина успевает увидеть, как Моника вырывается из рук Юэля и бежит к двери, а Юэль бежит следом. Нина с трудом поднимается, опираясь на кровать. Она спотыкается о лежащий на боку стул. Шатаясь, выходит в прихожую, как раз когда закрывается дверь… Нина тянется к дверной ручке. И уже почти касается ее, когда чувствует, что холод ласкает ее спину.

У нее за спиной в прихожей что-то есть. Нина чувствует, как оно разбухает и тянется к ней, чтобы заключить в объятия.

Она открывает дверь. Вываливается в коридор.

Лампы мигают, превращая мир в немое кино. После каждого кадра прорывается чернота – мрак, бьющийся в том же ритме, что и сердце Нины.

Юэль догнал Монику, она кричит и пинается, пытаясь вырваться.

Вера стоит чуть в стороне. Смотрит на них глазами, полными ужаса. Дагмар все еще лежит на полу и что-то возбужденно бурчит.

Все движется словно в замедленной съемке.

Сильные руки смыкаются вокруг запястий Нины. Петрус крепко держит ее.

Верина спица выскальзывает из рукава ее ночной рубашки и падает на пол с приглушенным звоном.

Юэль

Сгусток костей, сухожилий и адреналина вертится в его руках. Ногти, короткие, но острые, проникают сквозь кожу. Царапают до крови.

– Пусти меня!

Мама бьет его головой, из рассеченной брови стекает струйка крови.

Внезапно маме удается вырваться из рук Юэля.

Он тянется за ней в мигающем свете. Касается ночной рубашки, которую выпускает из рук практически сразу же. Мама бросилась на пол. Быстро ползет, отталкиваясь от пола пальцами ног. Юэль вытирает кровь с лица. Видит, как мама подбирает что-то с пола и становится на колени.

– Мама? Что ты делаешь? – восклицает Юэль.

– Прости, – шепчет она. Потом оборачивается и с мольбой смотрит на сына: – Там будет Нильс. Настоящий Нильс.

В левой руке у нее черная спица с металлическим концом.

Нет!

Юэль пробегает те несколько шагов, что их разделяют. В воздухе блестит металлический кончик, когда мама заносит спицу над собой. Ее глаза расширяются.

Юэль громко кричит. Но уже слишком поздно.

Спица выскальзывает из шеи мамы. Следом – красный кровавый водопад.

Нина что-то кричит. Кто-то бежит по коридору. Мама оседает в объятиях Юэля. Он слышит какие-то хлюпающие звуки. Вера шепчет прости снова и снова. – Мама? – Юэль слышит свой голос. – Мама!

Ее серые глаза, так похожие на его собственные, моргают от яркого света люминесцентных ламп.

Кто-то выходит из одной из квартир. Падает на колени рядом с ними. Это молодой парень, который обычно играет на гитаре. Он прикладывает руки к маминой шее. Кровь хлещет сквозь его пальцы, слишком загорелые на фоне маминой кожи, которая становится все бледнее с каждым ударом сердца.

Кровь уже не является замкнутой системой, скрытой в глубине тела. Пол в коридоре весь в красных брызгах. Кровь попадает на футболку Юэля, где смешивается с его собственной кровью из рассеченной брови.

Нина принесла компрессы, она что-то говорит, предлагает вызвать «скорую», но это уже не имеет значения. Слишком поздно. Юэль кладет мамину голову себе на руку, словно она ребенок. Кровь льется из уголков ее рта, стекает вниз по щекам, рисуя улыбку Джокера.

Юэлю удается перехватить мамин взгляд. Она старательно моргает, чтобы не потерять сознание. Из последних сил держится за сына.

Нина рвет стерильные упаковки ваты и прижимает к шее пострадавшей тампоны, а та не спускает глаз с Юэля.

– Я люблю тебя, – говорит он. – Я люблю тебя.

Мама еще больше распахивает глаза, кивает один-единственный раз… А потом ее уже нет.

«Сосны»

Если вы приедете в «Сосны» сегодня, то вам и в голову не придет, что зеленые стены коридора Г еще совсем недавно были забрызганы кровью, а на полу стояли кровавые лужи.

Воспоминание о событиях прошлой недели поблекло в памяти почти всех стариков в отделении Г. Но сотрудники частенько шепчутся в комнатах для персонала, когда Элисабет не слышит, тихо переговариваются в раздевалке. Некоторые рассказывают о произошедшем семье и друзьям. Адриан обнаруживает, что эта история имеет успех у девушек, с которыми он знакомится после концертов. Горана пугает нового сотрудника в отделении Б перед его первой ночной сменой в «Соснах»: Иногда ночью можно увидеть, как она бродит по коридору Г. Рассказ о Монике станет страшилкой, известной всем жителям Скредсбю: Если ночью в одном из окон, выходящих на парковку, мигает свет, то кто-то умрет. По другой версии, Моника бродит по лесу на холме со спицей в руке. Пытается добраться домой. Если встретишь ее, она тебя заколет. Ей нужна компания.

Но эти рассказы еще не распространились. Из квартиры Г6 только что вывезли мебель. Диван, сделанный отцом Моники много лет назад, теперь направляется в благотворительный магазин вместе со стульями и столом, васильковым креслом, комодом, а еще пальто. Остальную одежду Моники выбросили. Фотографии в рамках сняли со стен и убрали в коробки. Завтра сюда въедет новый клиент. Возможно, тот, кого вы любите. Возможно, вы сами.

У Петруса в пролежне на бедре развился некроз. Горана приоткрывает окно, чтобы проветрить, пока бреет калеку. Никто не хочет трахать тебя, мерзкая шлюха, говорит Петрус. Мерзкая шлюха.

Будиль сидит вплотную к Улофу в комнате отдыха. Он неотрывно