— Ты уже знаешь про…

Он вдруг осёкся, впившись в неё взглядом, и приник к прутьям, силясь лучше разглядеть её и не сводя тяжёлого взгляда.

— Нет… ты не знаешь… неужели он не рассказал тебе?

Тамила растерянно вглядывалась в его черты.

— О чём? Не рассказал про что?

Румо как-то ядовито и даже зло усмехнулся.

— Пожалуйста, не прикидывайся… хотя нет… ты же не умеешь…

— Румо, я не понимаю о чём ты! — взмолилась девушка, — После всего, что я уже пережила, умоляю, просто пожалей моё сердце!

— Значит, ты не знаешь… знала бы, точно не спрашивала…

— Румо?! — настойчиво окликнула его она, не в силах больше терпеть созданного его словами напряжения. — Перестань говорить загадками, немедленно!

— Не удивительно, что он умолчал… — сказал он тихо, словно самому себе. — Странно, что позволил тебе прийти ко мне, зная, что я расскажу.

Пробормотав это Румо выпрямился и как-то холодно, отстранённо произнёс, смотря Тамиле прямо в глаза.

— Таэль… его больше нет.

От шока у девушки потемнело в глазах. Ведь что это, если не шок узнать, что тот, кого ты знал всю жизнь, больше не существует в этом мире.

— Как?!

— Последнее, что я видел — столб белого пламени на том месте, где он стоял всего мгновение назад. После такого не выживают. Я чудом остался жив… отделался вот этим. — Румо чуть приподнял забинтованную по локоть руку. — Кажется насмешкой, что после всего они решили обработать мне рану и перевязать. Лучше бы я умер там вместе с ним, чем теперь снова и снова переживать эти мысли… о том, как я буду смотреть в глаза матери, если вообще когда-либо ещё её увижу. Старший сын — на всю жизнь калека, младший — мёртв, а я… кто знает, сколько мне ещё теперь осталось.

Он вдруг резко остановился и посмотрел на неё в упор. Глаза Румо показались Тамиле блестящими в темноте, словно отполированные течением камни на дне быстрой мелкой реки — холодно и безразлично, но девушка была так расстроена, что не придала этому значения.

— При мне было письмо. — Будто что-то припомнив, сказал он. — Мать надеялась, что при встрече я передам его тебе в руки. Где оно теперь, ты не знаешь?

— Письмо? Да… — Тамила растерянно запустила руки в карманы своей шерстяной накидки, поискала в ней недолго, пока наконец не извлекла на свет пухлый запечатанный алым сургучом конверт. — …письмо. Арвольд отдал мне его.

— Ах, Арвольд… — едва сдержал злую усмешку Румо, — ты зовёшь его по имени… Открытым?

— Что?

— Он читал его?

— Нет… он доверяет мне. А почему ты об этом спрашиваешь? Что в нём?

Румо безразлично повёл плечами.

— Не знаю. Но судя по тому, в каком была в состоянии моя мать, когда передавала его, там что-то очень и очень важное для тебя.

— Миледи?

Тихий голос Старшего из темноты заставил её вздрогнуть. Слуга Арвольда приблизился совершенно бесшумно и теперь стоял в какой-то паре шагов от неё.

— Как бы то ни было, нам не стоит здесь задерживаться. Как видите, вашим знакомым всё в порядке, вам больше не о чем беспокоиться.

— Уходи. — Поддакнул ему ставший неожиданно покладистым Румо. — Не к чему злить моих надзирателей, они и так меня не жалуют.

Сказал он тихо, ускользая во тьму.

Тамила же во все глаза смотрела на мужчину. Его решительный хмурый взгляд ввёл её в ступор. Среди вязкой тьмы темницы девушке показалось, что она видит только его глаза. Тёмные, блестящие полные чего-то совершенно для неё непонятного…

— Румо? — Тихо позвала она, не понимая, что сделала не так, чтобы он отказался от беседы с ней. — Мне так жаль. Таэль был хорошим… он не заслужил такой смерти…

— Какая разница… — было ей ответом из темноты. — если ты на стороне его убийцы, Тамила…

Глава 55

“Какая разница… если ты на стороне убийцы… какая разница…”

Его слова, брошенные словно вскользь, так сильно ранили её… так сильно!

Вернувшись в свою комнату, Тамила всё никак не могла успокоиться. Она металась по ней из стороны в сторону, до крови кусая заусенцы на ногтях. То порывалась дёрнуть ручку двери, чтобы снова пойти к Арвольду и потребовать… она не знала чего. Чего-то! Каких-то объяснений, слов, которые успокоили бы её мечущуюся душу. То брала с тумбы у кровати пухлый конверт, адресованный ей леди Ирмой, и нож для бумаг, чтобы вскрыть его… Но бумага, словно была крепче стали, а нож тупее речной гальки и не мог вспороть его, чтобы обнажить слова, которые там скрывались.

И только занеся запечатанный конверт над огнём, Тамила, наконец, решила для себя, что, не узнав о его содержимом, будет чувствовать себя ещё хуже, чем, открыв для тебя тайну, которую он хранил.

— В конце концов, тут может и не быть ничего важного… — прошептала себе под нос девушка, чувствуя, как в тягостном предчувствии замирает сердце, доказывая совершенно обратное.

Письмо на четырёх листах, написанное фирменным почерком леди Ирмы, обильно украшенным вензелями и поражающим стройностью округлых букв, было странным. Некоторые из листов были смяты, другие нет. От одного даже снизу был оторван небольшой кусок. По всему выходило, что письмо хоть и не писалось в спешке, но неоднократно выбрасывалось, словно почтенное за черновик.

Это было очень непохоже на предельно аккуратную Ирму Грэйн, которая обязательно бы переписала черновик на чистый лист, вместо того, чтобы, передумав, вложить его в конверт и отправить. Хотя… кто знает. Очень возможно, что это письмо писалось ею второпях и она просто не успела соблюсти все свойственные ей приличия…

“Милая моя Тами,

Я настолько виновата перед тобой, что мне стоит молить тебя на коленях даже для того, чтобы ты просто согласилась прочесть это письмо до конца. Я знаю, что совершила ошибку, когда не рассказала тебе правду при нашей последней встрече. Даже сейчас, пока пишу это письмо, я каменею от одной мысли о том, что оно всё же попадёт тебе в руки. Написать его было трудным решением для меня, но я поняла, что должна это сделать.

Ты всегда была для меня особенной. И дело не в том, что Единый в милости своей не одарил меня дочерью в придачу к чудесным здоровым мальчикам. Тяжкий груз лежал на моём сердце с тех пор, когда я впервые встретилась с тобой. Ведь я, волей собственной слабости и страха перед туманностью обстоятельств, позволила себе вмешаться в твою судьбу и лишить тебя тем самым назначенного тебе