во время праздников всячески прославляется. А что касается святых, то им присуща жестокость и бесчеловечность – они подвергали пыткам и оскорблениям джайнов, что не просто одобряется, но еще и празднуется из года в год. Злодеяния, которые нечестивые брахманы и веллала совершили по отношению к джайнам и буддистам (в особенности к джайнам), были зафиксированы в тамильских пуранах. Если эта отвратительная история является правдой, то брахианы и веллалы того времени были кровожадными бандитами. Но было ли это на самом деле? Тем не менее, даже сегодня эти истории не могут подвергаться критике, потому что содержатся в пуранах и, следовательно, священны (Revolt, 2010: 371). Во время праздников тысячи людей в огромных колесницах возят по улицам каменных идолов, а это означает, что нация в огромных количествах попусту теряет время, энергию и ресурсы, хотя считается, что такое отвратительное поведение улучшает духовную жизнь. Как и поглощение экскрементов крупного рогатого скота людьми, желающими обрести религиозную святость (Revolt, 2010: 302–303). И все это непотребство культивируется в храмах.

Вместе с тем среди реформаторов было немало тех, кто не собирался отказываться от храмов. Они напоминали своим более радикально настроенным товарищам, что тамилы являются «славной расой, строившей великие храмы». Но некоторые мракобесы-пандиты, цитируя Веды и Агамы, отказывают в доступе в эти самые храмы миллионам соотечественников и единоверцев (Revolt, 2010: 323).

Тем не менее, порой складывается впечатление, что голоса храмоненавистников звучали громче. Они рьяно выступали против тех, кому следовало бы запретить появляться в храме, но кому вход туда открыт. Прежде всего, эти «камни» предназначались для огородов девадаси, которых обвиняли в сговоре с брахманами, которые якобы превратили храмы в самые настоящие притоны. Но некоторые шли еще дальше: они уже в древних храмах усматривали угрозу благочестию общества. Оказывается, в древности, как и сегодня, храмы были местами разнообразных развлечений. Именно с этой целью они и были созданы правителями. Поэтому нет ничего шокирующего в замечании Махатмы Ганди, который сказал, что сегодня храмы являются «притонами проституток». Исторически они так и задумывались (Revolt, 2010: 331). Более того, это мудрый Каутилья[217] додумался объединить государственные «питейные заведения» с государственными «религиозными институтами» – так и появились в храмах «красавицы салунов» (Revolt, 2010: 333).

В первой половине XX века все чаще раздавались голоса, призывающие байкотировать храмы, удалить из храмов всех брахманов и храмовых танцовщиц, перестать использовать во время богослужений санскрит, заменив его тамильским. Шла самая настоящая борьба за удаление из храмов санскрита и за проведение богослужений на тамильском языке[218]. В это время многие самоуваженцы в своих речах и статьях говорили о коварстве брахманов, обвиняя их чуть ли не в целенаправленном вредительстве. Оказывается, в шиваитском храме Рамешварама брахманы активно занимаются внедрением санскритского образования, которое приносит мало пользы храму, и делается это исключительно в интересах смартов и брахманов-вишнуитов. Будучи хорошо образованными, брахманы лучше всего знают, как максимально использовать свое положение в храмах и превратить их в смрити-учреждения. Они уже сделали часть дела, заставив людей поверить, что шайва-сиддханта и Агамы являются частью их так называемой большой религии, и просто выжидают время, чтобы стать хозяевами ситуации. Более того, поскольку ведийские гимны обычные шиваиты не понимают, то и не знают о том, что смарты воспевают в шиваитских храмах своих мелких богов. Таким образом, ритуалы во всех шиваитских храмах являются чисто брахманическими и в этом нет ничего шиваитского (Revolt, 2010: 362–363).

В одной из статей «Шиваизм – Обличение» (Saivism – An Exposure), опубликованной на страницах журнала “Revolt” в августе-сентябре 1929 года, автор, обозначенный как P. C. P., дает свою оценку происходящему в религиозной сфере, в частности, в шиваизме. Вполне здравые и интересные рассуждения перемежаются у него с обвинениями в адрес брахманов. Он пишет:

«Практическая религия всегда не соответствует идеалу, который провозглашает та или иная религия. Поиск идеала – удел лишь немногих интеллектуалов. Они всегда в меньшинстве. Во-первых, это вопрос досуга. Во-вторых, вопрос умственного развития и философских наклонностей. В-третьих, религиозный пыл. Интеллектуалы-шиваиты в связи со сложившимися обстоятельствами – в меньшинстве, и монополией большинства шиваитов является невежество. Чтобы сохранить свою философию, шиваиты основали матхи по образцу джайнских и буддийских монастырей, а теперь шиваита и его философию настигла катастрофа. Сегодня, когда мы думаем об адинамах (шайва-матхах), мы, шиваиты, должны опускать голову от стыда. Потому что эти адинамы попали под политическое и правовое (legal) влияние смартизма и внедрение философии шиваитов не входит в программу этих учреждений. Во всяком случае, на сегодняшний момент» (Revolt, 2010: 369–370).

Господина P. C. P. вполне справедливо возмущала позиция тех соотечественников, которые превозносили североиндийскую культуру и презирали свою, тамильскую. Он рассказывал, как один весьма пылкий шиваит в своем увлечении санскритом заявил, что ему стыдно за тамильский язык. Автор статьи полагает, что такое рабское и бессмысленное восхищение шиваитов брахманизмом наносит глубокое оскорбление дравидийской культуре и дравидийскому гению (Revolt, 2010: 371).

Умеренные признавали равенство санскрита и тамильского, но радикалы настаивали на превосходстве последнего, питая вражду к санскриту, брахманам и всему арийскому. В те дни много говорилось о засилии брахманов, хотя в Тамилнаду брахманы до сих пор составляют всего лишь порядка 3 % от общей численности населения[219]. Это намного меньше, чем в Северной Индии.

Радикально настроенным националистам было предельно ясно: коварству брахманов нет предела. Во всем они усматривали подвох, несправедливость, обман со стороны брахманов. Они указывали на то, что во многих шиваитских храмах, где традиционно исполняются тамильские гимны «Tēvāram», еще до завершения пения начинается раздача брахманам прасада, что мешает исполнителям и слушателям. Прасад для брахманов, по-видимому, важнее, чем шиваитский Tēvāram. А в храмах Траванкора, которые всецело находятся под контролем правительства, жрецы никогда не предлагают прасад небрахманам, но бросают его на пол (Revolt, 2010: 363). Очевидно же, что у брахманов, как носителей арийской культуры и санскрита, нет никакого уважения ни к тамилам, ни к тамильской культуре, ни к тамильскому языку.

Националистически настроенные люди испытывали большую обиду за то, что существует (в их понимании) мало храмов, которые шиваит может назвать своими, ибо теперь почти все они находятся под властью брахманов (Revolt, 2010: 362). К примеру, в Тиручендуре для совершения пуджи главному божеству жрецов адишайвов заменили мадхвы или смарты, которые даже не знают «Кумара-тантру» – Агаму, являющуюся ключевой для ритуалистики данного храма. А в другом случае уважаемых и образованных шиваитов вообще заставили просить у брахманов разрешение, чтобы прочитать в храме лекции, причем лекции по своей же религии. То, что у шиваитов, по