Клуфтингер задохнулся. Земля уходила из-под ног. Ему уже мысленно рисовалось, как он предъявляет статью за ростовщичество, и вдруг его осенило:

— Вы даете чеки?

— Разумеется.

— Прекрасно. Тогда маленькую воды. — Даже собираясь вывести спекулянтов на чистую воду, он не смел разорять контору на три с лишним евро. Принципы не позволяли.

Штробль с облегчением выдохнул застоявшийся в легких воздух: слава Богу, вроде бы пронесло.

— Почти половина второго, — постарался он отвлечь шефа. — Скоро наш объект должен объявиться.

Еще не допив свою воду, Клуфтингер ощутил давление в мочевом пузыре.

— Мне надо отлить, — доверительно сообщил он Штроблю и передал ему рацию.

Он сполз с табурета и, оглядевшись, затрусил по стрелке к ближайшему туалету. Свернув за угол, оказался у тяжелой металлической двери и нажал на ручку. В «предбаннике» посмотрелся в зеркало над раковиной.

Вся морда покрылась лиловыми пятнами — верный признак того, что опять вошел в раж. В проеме, ведущем собственно к ватерклозетам, он замер на полушаге. В писсуар у дальней стены мочился Петер Шёнмангер.

Комиссар совершил давно забытый маневр «кругом и шаг вперед» и прижался щекой к кафелю. В умывальне он оказался один. Что делать? Бежать к Штроблю и по рации вызывать подмогу? Подождать за дверью и из засады проследить за ним? Арестовать на месте?

Послышался плеск сливающейся воды. Проклятие! Этот Шёнмангер сейчас выйдет! А он опять без оружия! Ему и в голову не пришло взять пистолет на задержание, где он являлся только наблюдателем. Пошлепали шаги. Что же делать? Этот тип знает его в лицо.

Решение пришло мгновенно. Клуфтингер наклонил голову и скользнул за дверь. Со стуком захлопнув ее, он навалился всей массой на запор снаружи.

И только теперь он осознал всю нелепость своего положения. Надо бы вызвать подкрепление, но мобильник торчал в заднем кармане брюк. Достать его нет никакой возможности — удержать поворачивающуюся ручку одной рукой никак не получится. Заорать, подзывая полицию? Вопль определенно будет слышен и в туалете, и что потом?..

Ручка задергалась. Клуфтингер налег всей массой. Вот он, момент истины! Давление на неподдающийся запор усилилось. Клуфтингер отставил левую ногу назад, сделав упор, и с еще большей силой потянул ручку на себя. Судорожные дерганья изнутри сделались интенсивнее и вдруг стихли. Потом раздался голос:

— Э-эй? Что там случилось? Э-эй!

Петер Шёнмангер, сомнений больше не осталось. Клуфтингер смолчал. А вдруг подозреваемый опознает голос комиссара криминальной полиции?

Уголком глаза Клуфтингер зарегистрировал появление «офисного планктона». Немолодой «мальчик» в деловом костюме с кейсом в руке выплыл из-за угла. Через пару секунд он остановился возле комиссара.

— Позвольте спросить, что здесь происходит?

— А вы как думаете?

— Если не возражаете, я хотел бы войти внутрь. Не могли бы вы перенести вашу игру в другое место?

— Нет, не могу! — отрезал комиссар.

— Прекрасно! — возделись руки с кейсом. — Вы сбежали из психушки? Или что-то еще хуже? Немедленно пропустите меня!

Между тем Шёнмангер внутри уловил шум за дверью, и оттуда послышалось:

— На помощь! На помощь! Помогите!

«Планктон» опасливо покосился на дверь туалета:

— Там и в самом деле кто-то есть! Выпустите его!

С неимоверным энтузиазмом он попытался оттолкнуть Клуфтингера. Как бы не так! Комиссар стоял стеной. В дверь снова заколотили.

— Папа, папа, смотри! Здесь играют в прятки!

Мальчуган лет шести тянул отца за руку. Оба были загорелые, в шортах и сандалиях. Видно, туристы, возвращающиеся из отпуска.

— Что здесь происходит? — со всей серьезностью спросил отец в белой майке с броской надписью «Ironman»[16].

— Этот господин блокирует вход в туалет, только посмотрите, — охотно сообщил «планктон», увидев в отце огольца единомышленника.

— Посмотрим! — Отец семейства поиграл жидкими мышцами.

В сочетании с маечкой и сандалиями они произвели на Клуфтингера неизгладимое впечатление. Он не смог удержаться от смеха.

— А теперь отвалите! — грозно сказала «маечка».

— Да, да, отвалите, — эхом отозвался «костюм».

— Выпустите! — раздалось из туалета. — Выпустите!

— Дай ему, дай ему! — запрыгал мальчишка, подзуживая отца.

— Ти-хо! — рявкнул Клуфтингер, и его, вероятно, услышали пограничники на самых дальних рубежах.

Замолкли все.

— Я и есть полиция, — приглушенным голосом сообщил он, сам дивясь, как его приказы действуют и на посторонних. — В помещении туалета находится опасный преступник. Мне нужна помощь.

— Любой может наплести что угодно, — не унимался «белый воротничок», явно намереваясь оттолкнуть его.

Клуфтингер пресек эти поползновения:

— У меня заняты руки, достаньте бумажник из заднего кармана!

«Планктон» начал неуверенно озираться.

«Железный человек» пожал плечами и принялся шарить в кармане комиссара. Тут из-за угла вывернул еще один пассажир. Увидев перед туалетом группу, сильно напоминавшую скульптуру «Лаокоон», он мгновенно развернулся, и его точно ветром сдуло.

— Действительно, полиция. Этот человек из полиции, Тим, — сказал «Железный человек» таким тоном, словно ни минуты в этом не сомневался, а просто хотел убедить сына.

— Слушайте, давайте прекратим пререкания! — Клуфтингеру все это начало надоедать. — Достаньте мой мобильник из другого кармана. Мне надо вызвать подкрепление.

Он уже собрался диктовать номер Штробля, как вдруг его осенило:

— Господа, вы уже немало помешали работе полиции, поэтому теперь ваша очередь держать дверь.

Оба энергично закивали:

— Конечно, господин комиссар! Сделаем!

— Перехватываем на счет «три», — скомандовал Клуфтингер.

— Раз, два, три! — завопил малец, он тоже хотел принять участие в этой интересной игре.

Освободив руки, Клуфтингер позволил себе несколько секунд полюбоваться инсталляцией и только потом позвонил Штроблю.

Не прошло и минуты, как возле туалета уже топталась дюжина полицейских. По команде Клуфтингера они с оружием на изготовку распахнули дверь.

Комиссар был готов ко всему: у Шёнмангера могли сдать нервы, он мог запереться в кабинке и застрелиться или начать палить напропалую. Но такого не ожидал никто: он сидел под раковиной, затягивался сигаретой и равнодушно смотрел на ворвавшихся полицейских. Похоже, он покорился судьбе.