«Тов. Ефимов! — пишет он в сентябре 1933 года (Ефимов — комендант дачи в Зубалове. — Е.П.). — Няня и Светлана вернулись в Москву. Светлану надо немедля определить в школу, иначе она одичает вконец. Прошу вас и Паукера (один из личных охранников. — Е.П.) устроить ее в школу. Посоветуйтесь оба с няней Каролиной Васильевной (домоправительница. — Е.П.) и определите, в какую школу устроить…

За время отпуска Каролины Васильевны в доме в Москве останется няня. Следите хорошенько, чтобы Вася не безобразничал. Не давайте волю Васе и будьте с ним строги. Если Вася не будет слушаться няни или будет ее обижать, возьмите его в шоры…

Держите Васю подальше от Анны Сергеевны (Аллилуевой. — Е.П.), она развращает его вредными и опасными уступками».

Паукер тоже жалел осиротевших детей, но не как родственницы, без сентиментальности. В ответ он пишет Сталину письмо, в котором, среди отчета о прочих домашних делах, предлагает перевести Васю в другую школу. «В 20-й школе (где учится Василий. — Е. П.) очень много развинченных ребят — у меня намечена 25-я школа на Пименовском пер. Там очень строго, большая дисциплина… В эту же школу можно поместить и Светланку. Было бы хорошо взять ей учительницу. Я сегодня одну нашел…»

Сталин, который был тогда в Сочи, задержался с ответом. И вдогонку летит шифровка Власику с напоминанием, что послано письмо, что нужно согласие на то, о чем там идет речь. На шифровке резолюция: «Согласен на все Ваши предложения о Васе и Светлане. Сталин». Доходит до того, что Ефимов в своем отчете Власику, начальнику всей охраны, пишет тоже не о служебных делах, а дает подробнейший отчет о Василии, его учебе, поведении — не как комендант, а как дотошный воспитатель. И под конец: «Вообще Вася чувствует себя взрослым и настойчиво требует исполнения его желаний, иногда глупых. Почему у нас и происходят с ним разногласия, которые почти сейчас же аннулируются благодаря моим доводам и уговорам». Кажется, воспитание сталинских детей было «общественной нагрузкой» для всей охраны.

Светлана в своих воспоминаниях не находит теплых слов для этих людей, но она вообще мало для кого их находит, Власика же просто терпеть не может — и тому есть конкретная причина. А между тем охрана была не обязана заботиться о них и тем более проявлять в этом инициативу, это не входило в их должностные функции. И трудно сказать, каким бы вырос Василий, если бы не постоянная опека и пример находящихся рядом мужчин, — ведь отца- то он почти и не видел. Тем более, что портили его все, кому не лень: родственники, обслуга, учителя в школе, и Василий, не отличавшийся скромностью, вовсю использовал свое положение «принца», шантажируя всех подряд.

Учительница немецкого языка Уварова вспоминает, что произошло, когда она решилась поставить Василию двойку, причем за откровенное хамство: на предложение отвечать урок он ответил: «Что-то мне сегодня не хочется…». В тот же день ее вызвали к директору и между ними состоялся такой диалог:

«— Вы что, с ума сошли?

Бросился к своему письменному столу, схватил со стола классный журнал, раскрыл его.

— Это, это что такое?

— Это "неуд". Он не захотел пересказывать, сказал, что не хочется. Кроме того, он никогда не выполняет заданий.

— Вот что, если вы еще раз позволите себе такое самоуправство, то, имейте в виду, с нашей школой можете распрощаться.

— Но он же не пожелал отвечать!

— Значит, не хотел. Никогда, ни при каких обстоятельствах не делайте Василию Сталину замечаний, никогда не ставьте ему плохие отметки, это уже не ваша забота — ставить ему отметки.

— Но если он не хочет отвечать урок? Что же делать тогда? Какой это пример для всех остальных учеников?

— Сын товарища Сталина — пример для всех учеников, как бы он ни учился, отвечает ли он урок или не желает отвечать. Сын товарища Сталина — исключение из общего правила»[84].

Удивительно не то, что из Василия получилось то, что получилось. Удивительно, как из него, при подобном отношении всех вокруг, вообще вышел достаточно приличный человек — а он, если не по поведению, то по человеческим качествам, был не так уж плох. Конечно же, учительница больше не смела ставить ему «неуды» или делать замечания, как не смели и другие. Однако один из учителей все-таки решился пожаловаться отцу на художества сына. Широко известен ответ Сталина, но полезно будет еще раз его привести.

«Преподавателю т. Мартышину.

Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо. Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения. Василий — избалованный юноша средних способностей, дикаренок ("тип скифа!"), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких (руководителей), нередко нахал, со слабой, или вернее — неорганизованной волей.

Его избаловали всякие "кумы" и "кумушки", то и дело подчеркивающие, что он "сын Сталина".

Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директора, вроде упомянутого Вами, люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.

Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет "самоубийства". Будете иметь в этом мою поддержку.

К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.

Привет! И. Сталин»[85].

Досталось «педагогам-тряпкам», досталось и Василию. Трудно сказать, какой была реакция отца — не порол же он мальчишку, в самом деле! Вероятней всего, он просто перестал с ним разговаривать — это очень в его духе. Сохранилось второе письмо педагога (судя по некоторым моментам, очень молодого), где он дает отчет об успехах Василия, а в конце пишет:

«Прошу извинить за навязчивость, но я не могу скрыть от Вас одного наблюдения, а именно: Василий болезненно переживает ту неприятность, которую он Вам причинил, Вам, которого он искренне любит и к которому его влечет. Однажды, в разговоре со мной о его самочувствии, Василий заявил мне, что готов сделать все, чтобы восстановить Ваше доверие, чтобы быть ближе к Вам».

Несколько раньше, в 1935 году, Мария Сванидзе записывала в дневнике: «За ужином говорили о Васе. Он учится плохо. Иосиф дал ему 2 мес. на исправление и пригрозил прогнать из дому и взять на воспитание 3-их вместо него способных парней… Конечно, Васю надо привести в порядок. Он зачванился тем, что сын великого человека и, почивая на лаврах отца, жутко ведет себя с окружающими. Светлану отец считает менее способной, но сознающей свои обязанности. Обоих он считает холодными, ни к кому не привязанными, преступно скоро забывшими мать. Очень неровными в отношении их окружающих…».