Грозный военачальник хлопнул в ладоши и приказал услужливому темнокожему рабу снять с него доспехи и принести вина. Без доспехов человек оказался и вовсе небольшого роста и довольно плотного телосложения.

Лёжа по-римски на левом боку на подушках, Песах, а именно так звали разгневанного воина, стал уже более спокойно разбирать случившееся и думать, как выкарабкаться из западни, в которую сам же так глупо влез. А для этого нужно вспомнить всё с самого начала, – ничто так не успокаивает и не настраивает мозги на решение проблем, как воспоминания, и чем они глубже, тем лучше.

Ещё в детстве он не был похож на большинство детей иудейских купцов, у которых с малолетства была цель продолжить выгодное, но хлопотное торговое дело своих отцов и родственников. Песаха это мало интересовало, он больше любил собирать оружие, – клинки, стрелы, луки, лёгкие дротики. Вызывая недоумение у родных и знакомых, часто облачался в самодельные воинские доспехи и даже упросил отца выделить деньги на уроки владения оружием, которые преподавал ему некий престарелый римлянин, бывший легионер. Особенно полюбились юному Песаху показательные упражнения с мечом, когда вращающееся лезвие описывает сверкающие круги вокруг тела и кажется, что ты в непробиваемом стальном коконе, всемогущий и неуязвимый.

Потом неожиданно умер отец, и Песаху пришлось взяться за его дело – торговлю рабами, но первый гешефт оказался убыточным. Рабов он приобрёл, как потом оказалось, слишком дорого, да к тому же тех, что подсунули хитрые бывшие друзья отца, – это были непокорные склавины, которые уже пытались бежать от своих хозяев. Как в их конюшню попало оружие, так и осталось неизвестным, Песах подозревал, что это устроили те же бывшие «друзья» отца, чтобы убрать лишнего соперника в торговом деле. В общем, случилась рубка пленников с хазарской охраной, отчаянная и кровавая. Склавинам нечего было терять, и они дрались, как исчадья преисподней. Хозяйство было разрушено и сожжено. Часть рабов была убита, часть сбежала. Песах, растерянный и подавленный, не знал, что ему делать: снова браться за торговлю рабами он боялся. И тогда старый раввин синагоги, в которую ходила вся семья Песаха, дал мудрый совет: «Занимайся тем, что хорошо знаешь». И Песах занялся торговлей оружием, уж это он знал и понимал, и дело постепенно пошло в гору.

Ширились связи, он знал, где и когда можно купить оружие и воинское снаряжение подешевле и когда и кому продать подороже. Спустя время, он стал одним из поставщиков амуниции для хазарского войска, поставляя от самых дешёвых и простых кожаных панцирей и топоров до дорогих клинков и доспехов самым важным персонам. Зачастую, до передачи владельцу, он позволял себе поносить его доспехи, чувствуя себя в это время настоящим военачальником, грозным и непобедимым. Всё было замечательно, и вот сегодня…

Волнение, обида и растерянность снова стали овладевать Песахом.

Сегодня его впервые в числе прочих специалистов-поставщиков пригласили на совещание к самому Хамалеху, где обсуждалось количество и снаряжение воинов, отправляющихся в Таматарху и Коршу на войну с урусами, нагло занявшими Киммерийский Боспор. Наконец – то пригласили! Он так жаждал этого, так хотел попасть в избранное число армейских снабженцев, что загодя собрал дорогие подарки и отправился к старому купцу, дальнему родственнику отца. Он знал, что старик уже не водит караваны, но ещё ссужает деньгами под хороший рост других купцов, большинство из которых прислушиваются к словам опытного рахдонита. Двоюродный дядька Гершель имеет такие связи в разных слоях хазарской верхушки, что по Итилю ходят слухи, будто он может всё! Скорее, врут как всегда, но кто его знает… Да к тому же он хоть и дальний, но родственник, а больше не к кому обратиться за помощью в таком весьма тонком деле, – размышлял по дороге Песах.

Согбенный старик с трясущейся редкой бородой и подслеповатыми выцветшими от прожитых лет очами выслушал Песаха, но ничего определённого не пообещал.

– Дело непростое, сынок. Я не вхож к самому Хамалеху Иосифу, да продлит Всевышний его дни. Но я твой родственник и постараюсь помочь, но обещать ничего не буду, – проговорил, перебирая большими морщинистыми губами, Гершель надтреснутым, как старый кувшин, голосом. – Но если что-то получится, это будет стоить дорого, мой мальчик.

– Я заплачу, – кивнул Песах, – я согласен на всё!

Что можно было предпринять, он сделал. Оставалось ждать.

Прошло довольно много времени, Песах уже кисло думал, что у дядьки Гершеля ничего не вышло. И вот сегодня, наконец, его позвали!

Прибыв во дворец хамалеха Иосифа и стоя в почтительном отдалении от Светлейшего вместе с другими оружейниками и поставщиками провизии, Песах уже привычно подсчитывал, сколько и какого вооружения понадобится для отправки воинов на усмирение этого не то воеводы, не то кагана урусов. Учитывая, что у Хелгу, как сказали тудуны, хотя они, скорее всего, сильно приврали о числе врагов, чтобы оправдать своё бегство, больше тысячи отборных воинов, то для победы над ним нужно послать не менее четырёх, а лучше пять – шесть, иначе связываться с этими урусами опасно. Он невольно вспомнил картины ужасной рубки в отцовском владении, когда восстали рабы.

– Всё это может быть ловушкой для нас, – молвил между тем в задумчивости Иосиф. – Я иду с войском в Самкерц, а в это время какие-нибудь головорезы могут появиться в Итиле и разорить его. Я помню, как всякий дальний поход старого Хелгу сопровождался злобными нападками печенегов и других народов степи на наши пределы. Мы не можем рисковать безопасностью Божественного Кагана!

– Ты необычайно мудр о, Великий Хамалех, – одобрительно закивали советники, – ты видишь своих врагов насквозь, будто они из тонкого сирийского стекла! Тебе и хорезмийским лариссиям нельзя покидать Итиль.

– Тогда кого нам послать против кагана Хелгу, это должен быть хороший знаток военного дела и настоящий боец.

– Позволь мне, достопочтенный Хамалех, высказать своё мнение, которое может быть продиктовано свыше, – с достоинством оглаживая свою наполовину седую бороду, молвил присутствующий на собрании главный раввин. – Я думаю, послать нужно достойного человека, разбирающегося в военном деле, это… – раввин помедлил, прищурив очи, – это уважаемый Песах…

Во дворце Бека наступила неожиданная тишина. Подсчёты ожидаемой прибыли от подготовки пяти – шеститысячного войска сразу перемешались в голове торговца оружием, подобно столбикам монет от сотрясения стола, на котором они так старательно выстраивались.

– Да, это уважаемый всеми Песах! – повторил раввин. – Скажите, кто лучше его разбирается в оружии? Вот спросите его сейчас, сколько копий, луков и стрел нужно на тысячу конных воинов, а сколько и какого оружия для тысячи пеших, и он тут же даст ответ. Спросите, сколько потребуется подков для броска в Самкерц, или, как называют греки, Таматархию, а сколько походных кузниц нужно захватить с собой, он таки вам и это точно скажет.

– Но, Равви, для полководца этого мало, – заметил Иосиф с некоторым сомнением в голосе.

– Великий Хамалех читает мои мысли! Конечно мы, иудеи, любим больше торговать, чем воевать, но когда я вижу, как почтенный Песах ловко орудует мечом, который со смертельным жужжанием послушно носится вокруг его тела, то меня охватывает страх и пронизывает ужас! – Песах не мог вспомнить, когда и где первосвященник мог видеть его упражнения с мечом. – Недавно один из моих прихожан, – продолжал между тем главный раввин, – уважаемый Шмуль из Семендера, вы все его знаете, так прямо мне и сказал, что разбор достопочтенным Песахом известных сражений поражают его глубиной стратегической мысли и знанием военного дела. Он близко знаком с нашим дорогим Песахом, и сам честный купец, врать не станет, это я вам говорю.