Петер склонил голову над столом, в подставленную руку сорвалось несколько капель винного цвета. Я не мог видеть его лица теперь, но это, наверно, было к лучшему.

— Когда мертвец покинул дом, следом осторожно пришел я. Нет, конечно, я не надевал мундира. Я надеваю его только тогда, когда в гости к мертвецу меня приглашают казенным порядком, в тот же раз это было приватной инициативой. И только я начал поднимать фрау Блюмме… Догадываешься?

— Нет, — я покачал головой.

— Ну вот, я только начал думать, что ты умен… В общем, тут явилась ее экономка. Она должна была проторчать на рынке еще с час, мне хватило бы времени поднять ее хозяйку и в обществе последней тихо удалиться, но ее понесло домой. Мне, конечно, хватило благоразумия спрятаться, но тело такой женщины, как фрау Блюмме… Петер, ты ведь помнишь, что я тебе говорил? Молодец. Ты умный молодой человек. Так вот, экономка увидела тело хозяйки и, жутко крича, удалилась. И вот тогда ситуация стала весьма забавной. Экономку убить я не успел, слишком уж быстро она нас покинула, да если бы и успел — это ведь обозначало, что мой план усложнился бы ровно вдвое! Посудите сами: поднимать двух мертвецов, препроводить их до экипажа… Мой козырь был в том, что исчезновение одного человека редко где поднимало шумиху. Никто не видел покойников, крови и всего прочего, человек просто исчезал, а про него говорил — сбежал с любовницей, бросилась в реку, подалась в маркитантки… Исчезновение же сразу двух человек неизбежно навело бы жандармов на мысли, ход которых мог быть мне неприятен. Да и ко всему скоро должен был явиться из лицея этот господин, — Макс указал на Петера, все еще не поднимавшего лица, — мои же покойники всегда отличного качества, а это качество требует времени! Я мог не успеть. Решение было вынужденное и, боюсь, не очень элегантное. Я взял с каминной полки тяжелый подсвечник и… Простите, мне кажется, кому-то из присутствующих не интересны детали? Тогда не буду, да вы и так все знаете. Я просто не хотел, чтобы кто-то из моих коллег заглянул в голову фрау Блюмме.

— А затем ты убил бродягу.

— О, не сразу. Сперва я надеялся, что убийство спишут на какого-нибудь отчаявшегося разбойника, но когда жандармы взялись за дело всерьез, а тут еще и подтянулся ты… Ты знаешь, я признаться, невысокого мнения о твоих способностях, Шутник, но в нашем полку ты был не из худших. Я же работал в большой спешке и мог не закончить, как подобает. Поэтому я, признаться, несколько струхнул, когда узнал о вашей с фрау Блюмме беседе.

— И уничтожил орудие.

— Само собой. Честно говоря, вспоминать об этом я не люблю, по большей части из-за того, что многие мои действия носили панический характер. Никогда прежде жандармы не брали мой след. Я долго работал с ними и хорошо знал их привычки, методы и любимые выводы. Но тут впервые они хоть и косвенно, но наткнулись на меня. Бродяга должен был исчезнуть. Выводить его из города было слишком хлопотно. Я мог бы его сжечь, но сжигать человеческое тело, к тому же несвежее, в камине — это очень, очень глупая затея, смею тебя уверить. Расчленить на части и закопать — тоже нелучшая идея, по крайней мере, в городе, где вся твоя земля — клочок палисадника, недостаточный даже для детского гроба… А избавиться от господина бродяги было необходимо. Я всегда менял одежду, прятал лицо, даже пользовался иной раз фальшивой бородой, так что увидеть мое лицо поблизости от нужного дома было затруднительно. Этого же мертвого болвана выдавала не только одежда, но и походка, манера двигаться… Если бы даже опознали меня, я мог бы придумать двести причин, почему я нахожусь возле трупа. В конце концов, тоттмейстеры слетаются на запах мертвеца, как стервятники, сам знаешь… Но если бы опознали его… О, наши с тобой коллеги могли иметь с ним интересную беседу, которая вывела бы на меня в мгновение ока. Мне надо было заставить его исчезнуть из города, очень быстро и очень надежно.

— Тем же способом.

— А много ли вариантов у меня было? — Макс развел руками. — Да, я отвел его в другую часть города своим ходом, не вызывая ни у кого подозрений, завел в переулок и там проломил голову. С раной в сердце он, как ты догадываешься, к тому моменту уже проходил добрую неделю и ни разу на нее не жаловался. Хороший был парень, досадно, что ему не суждено было отведать здешнего пива. Конечно, два мертвеца за день с одинаковыми следами смерти — это уж чересчур по всем правилам осторожности, но, во-первых, выхода иного я тогда не видел, а во-вторых, как я уже сказал, в тот момент, и правда, немного потерял голову.

— А потом появился я.

— Молодец! Налить тебе? Пожалуйста, мне несложно… Видишь, тебе уже начинает здесь нравится! И ты совершенно прав, именно твое появление в начале второго акта превратило этот беспокойный водевиль в перворазрядную драму!

— Ты испугался меня, — сказал я отчетливо, глядя ему в глаза. Но Макс не смутился, напротив, подмигнул мне:

— Еще как! Твое первое появление вызвало у меня легкое беспокойство, второе же заставило серьезно задуматься.

— И это действительно было совпадение.

— На следующий день я уже это знал. У меня есть друзья в жандармерии, дорогой Шутник. Но тогда подобное совпадение показалось мне нелепым. Я знакомлюсь с Мартой Блюмме — является господин Курт Корф! Я устраняю свидетеля нашего неудачного знакомства — добро пожаловать! — упомянутый господин уже рядом! Согласись, тут у кого угодно нервы бы напряглись изрядно.

— Не спорю. И ты попытался меня прощупать.

— Мне кажется, подобный разговор у нас уже был… Французы называют это чувство «дежа вю», звучит глупо, но вполне уместно… Может, продолжишь вместо меня? От долгих разговоров у меня пересохло в глотке.

— Могу. Ты отвел меня в «Императора Конрада», где попытался осторожно выяснить, что мне известно. Ты рассудил, что раз я не бросился к жандармам, значит, или не до конца уверился в личности убийцы, или вообще не разбираюсь в произошедшем. И, наверно, тебе было очень смешно, когда я излагал свою теорию о том, что оба трупа — дело рук одного убийцы.

— О нет, — вставил Макс, отрываясь от кружки. — Уверяю, мне ничуть не было смешно. Скорее, мне было очень неуютно. Но ты продолжай!

— Не понимаю, почему ты хочешь услышать от меня… Но воля твоя. Убедившись, что явных улик против тебя у меня нет, ты все же решил отправить меня к нашей общей знакомой. Не знаю, осторожность ли это была, или паника, или ты рассудил, что я подозреваю тебя, но из скрытности своего характера не тороплюсь выкладывать карты. А может, ты был перепуган настолько, что рефлекторно старался убрать всех тех, кто имел отношение к Марте Блюмме.

Я ждал, что Макс вставит в этом месте пояснения, и готовился незаметно сместить тело на дюйм в сторону — когда Макс начинал говорить, он немного терял бдительность, любовь к болтовне его все же подводила, — но он смолчал и мне пришлось продолжить.

— Еще когда мы говорили с тобой там, ты уже знал, что убьешь меня. Поэтому и разыграл ту нелепую комедию с приступами паранойи, умоляя меня не распространяться об этой теории. Одно дело, когда убивают тоттмейстера — в городе много людей, которые ненавидят смертоедов, очень много людей. Такое редко, но случается. А вот когда тоттмейстер утверждает, что в городе действует хитрый и изобретательный убийца, а быть может, и его коллега-убийца, и на следующий день его убивают — тут даже у дурака возникнут вопросы. Может, этот бедняга был не так уж и неправ?.. Может, надо повнимательнее проверить свидетелей, повторить осмотр трупов?.. Ты хотел избежать этого. И упросил не рассказывать о собственных теориях жандармам. Так ведь?