— Допустим, — Макс все еще хранил молчание, но, судя по широкой улыбке, он упивался моим рассказом. Так гурман может смаковать отличное вино. Макс всегда был гурманом.

— Но я не могу понять, почему ты промахнулся той ночью. Ты прилично стреляешь, не метко, но достаточно, чтобы положить две пули в грудь с трех шагов, пусть даже и в темноте. Ты тоттмейстер, тебя не страшат мертвецы. Ты достаточно хладнокровен, когда это необходимо. Отчего же?

Макс вздохнул:

— Представляешь — не смог.

Я уставился на него:

— Не смог убить меня?

— Вроде того. Я видел, как ты приближаешься, Шутник, ты стоял рядом с фонарем, и я мог побиться об заклад, что с такого расстояния всажу как минимум одну пулю тебе в живот. Но не смог.

— Сейчас это тебе, кажется, не сильно мешает.

— О, сейчас другое дело, — он опять вздохнул, получилось почти серьезно. — Убить близкого человека ночью, на улице, у крыльца его дома… Фарс и подлость. В конце концов я действительно привык к тебе за эти годы. Ты туго соображаешь, медленно действуешь, у тебя ужасный вкус и совершенно нет искры настоящего тоттмейстера, но все же твое общество в чем-то приятно. Нет, я не мог убить тебя там.

— Но зачем-то выстрелил в Арнольда.

— Этот остолоп едва не наступил на меня в потемках. Не мог же я позволить, чтоб он схватил меня там! Я оглушил его выстрелами, особо не стараясь повредить, и ретировался. А дальше все пошло еще хуже. Во-первых, ты все же заявился в полицай-президиум, где на весь город раззвонил о покушении и демонстрировал своего ручного мертвеца, простреленного в двух местах. И теперь даже идиоту стало ясно, что убивать тебя, по крайней мере прилюдно, очень рискованно. Потому что это будет свидетельствовать о настоящей охоте, и господа жандармы, опять же, навострят уши, затребуют твои последние дела и вообще завертят карусель. Кроме того, этого точно не проигнорирует Орден, а его ищейки дадут во многом фору серым крысам. Простите, дружище Антон, я не со зла.

— И кроме того, я рассказал о своей теории, хоть и мельком, Кречмеру и фон Хакклю.

— Да, да, да. И вместо одного дурака, который подозревает, сам не зная что, я заполучил сразу двух настороженных, хоть и пока неуверенных врагов. Фон Хаккль — пустышка, горлопан… Старик всегда был слишком глуп, думал только о том, как подсидеть Орден. С Кречмером было хуже, у того голова варила. Мне надо было избавиться от вас — тебя и Кречмера — причем в обоих случаях убийство исключалось. Как тебе такая головоломка? Теперь ты понимаешь, почему развитие этой драмы приносило мне искреннее удовольствие? Самое интересное началось, когда вы с Петером заявились ко мне и устроили эту сцену с пистолетом. Видели бы вы свои лица! Такой мрачной торжественности я прежде не встречал. А ведь вы действительно нашли мое слабое место — я не указал в рапорте, что бродяга был поднятым покойником, напротив, поспешил сплавить его в геенну. Подумать только, какая-то сгнившая еда в желудке… Это было ловко, господа, в самом деле ловко! К счастью, поймав удачу за хвост, вы с охотой позволили забить себе голову той ерундой, что я плел про Орден, тайное задание и группу прикрытия. Господи, неужели можно всерьез верить, что тебя днем и ночью будут караулить невидимые защитники?! Как это по-детски, как наивно!

— Чудовищная наглость твоей лжи спасла тебя.

— Надо думать, да. Чем сильнее ложь, тем больше желание человека обмануться. Вы хотели себя чувствовать защищенными, я лишь с готовностью предложил вам подходящий вариант лжи.

— А зачем убил Арнольда?

— Только не говори мне, что до сих пор не можешь забыть этой ерундовой обиды! Твоему Арнольду давно было место в городском рве, ты совершенно за ним не следил. Он мешал мне, вечно таскался за тобой и все такое прочее. Мертвецы — не слишком надежные слуги, но отменные телохранители. Пока вы с Петером играли друг с другом в прятки, я свел счеты с его неприкаянным телом. Получилось довольно быстро, как вы знаете.

— И когда в твоей истории появляется запонка?

— Еще тогда, когда ты показал мне в трактире записи показаний экономки и поделился планами по ее допросу. Той же ночью я заявился к тетке в гости и расправился с ней. Я уже не скрывался, напротив, проломив ей голову, я не сделал попыток скрыть преступление. Я писал новый акт собственными чернилами! Жандармы уже знали об убийце, а значит, план бегства надо было спешно перекроить в план контрнаступления.

— Заканчивай бахвальство, — бросил я. — Слов больше, чем дела.

— Ты просто ревнуешь к моей проницательности, правда? Итак, убив экономку, я оставил неподалеку запонку, которую без особого труда похитил из твоего дома. Твоя дорогая фрау Кеммерих крайне невнимательно относится к замкам и запорам, надо сказать. Но она все равно отлично умеет готовить гуляш со свининой, и за это ей многое простительно… Кречмер, осматривая место преступления, конечно, нашел запонку и тем же вечером явился к тебе в гости. Ведь, посуди сам, как странно выходит — он дает тебе адрес покойной, тогда еще вполне живой, а через некоторое время находит ее тело, да еще и со следами твоего присутствия! Учитывая, сколько сильно ты уже наследил вокруг предыдущих покойников, тут даже у недоверчивого человека возникли бы весьма серьезные мысли на твой счет. Кречмер, добрая душа, не верил в твою вину и пытался предупредить как мог. К счастью, он лишь сыграл мне на руку. Видишь ли, основная часть моего замысла была в том, чтобы заставить тебя исчезнуть из Альтштадта. Причем исчезнуть не как жертве — это было недопустимо, — а как подозреваемому. Если много думающий тоттмейстер исчезает при неясных обстоятельствах, его мыслями может заинтересоваться каждая дворняга. А если из города бежит подозреваемый в трех убийствах, тут уж никто не посчитает его жертвой. Разве нет?

— И я позволил тебе вывезти нас из города.

— За что я тебе премного благодарен. Отныне ты был в моих руках, и я мог убить тебя в любую секунду. Ты уже был отыгравшей картой, Шутник Курт. Ты был не нужен. Но я медлил, хоть нужды в этом и не было. Я по-прежнему не хотел убивать тебя выстрелом в спину, а подходящая обстановка для того, чтобы закончить эту партию, сложилась только сейчас. Мне надо было вывести и последний козырь — Кречмера. Старик был слишком прозорлив. Он оказался единственным, кто не поверил в твою вину. Кто знает, может, твои слова упали на благодатную почву, он принялся бы кружить по городу и в конце концов что-нибудь да нашел бы. Как ты сам заметил, моя работа иногда была совсем не безупречна. Убедить тебя в его вине было проще, чем чихнуть. Ты жаждал встречи с убийцей и, в который раз, с готовностью обманулся, когда я пообещал, что убийца сам придет к тебе в руки. Убедить Кречмера было не в пример сложнее. Старик и в самом деле верил тебе.

— Ублюдок!

Макс укоризненно покачал головой:

— Без громких слов. Ты не можешь отрицать, что партия была расписана превосходно. Итак, я имел приватный разговор с Кречмером… Я сказал ему, что ты и есть настоящий убийца. Что я, как тоттмейстер, уловил твой отпечаток на покойниках. Как ему было не проверить?.. Я также сказал ему, что Орден на твоей стороне и сделает всё, чтобы покрыть тебя. Орден вывез тебя тайно из города, Орден же снабдит тебя деньгами и всеми необходимыми документами, чтобы ты уже на следующий день оказался далеко отсюда. Конечно, я выступил в той ситуации своего рода предателем Ордена, сказал, что жизни невинных мне дороже магильерской поруки. Кречмер все понял правильно. Раз весь Орден принял твою сторону, сторону безжалостного убийцы, а бургомистр и полицай-президиум бессильны, только он может восстановить справедливость собственными руками. И он явился туда, где ты укрывался, руководствуясь моей подсказкой.