– Лучше?

– Намного лучше. – Рид наклонился, чтобы меня поцеловать. Его губы легко прижались к моим, как будто он ждал моего разрешения. Прильнув к нему, я провела языком по его нижней губе. Из его горла вырвался низкий звук. Поцелуй стал настойчивей, и мне захотелось, чтобы мы оказались не в больнице, а он выздоровел. Я дождаться не могла, когда мне разрешат снова забрать его домой. А там мы наконец-то сможем вместе принять душ, о котором говорили с первой ночи, когда только встретились.

Прежде чем теплое покалывание где-то внутри меня одержало верх над разумом, я отстранилась от Рида и уселась пониже в постели. Он повторил мое движение и повернулся на бок, чтобы видеть меня. При этом смотрел на меня с улыбкой, от которой мое сердце забилось быстрее.

– Я недавно разговаривала по телефону с папой.

– Как он себя чувствует?

– Хорошо, насколько возможно. – Он вышел из комы два дня назад, и от радости я разрыдалась, когда мне позвонила мама. – Сегодня в первый раз разрешили с ним поговорить. Он еле говорит, но очень обрадовался, услышав мой голос, и понимает, почему я не могу сейчас быть рядом с ним. Хотя я ему пообещала, что мы навестим его в Лондоне, когда тебе станет лучше.

– Мы?

Я кивнула.

– Конечно, как будто я когда-нибудь снова куда-то отправлюсь без тебя.

Рид рассмеялся.

– Признаешься им, что это я украл карты?

Я покачала головой.

– Зачем их волновать без причины? Что случилось, то случилось.

– А что, если Мюррей что-нибудь скажет?

– Не скажет, – с абсолютной уверенностью заявила я Риду. Как только его увезли в больницу, я приложила кучу усилий, чтобы убедить персонал клиники, что ножевое ранение Рида было несчастным случаем. После выяснения обстоятельств мне все-таки поверили и позволили тоже поехать в больницу. И лишь когда операция Рида закончилась, я вернулась обратно в свой магазин.

Мюррей даже с места не сдвинулся. Я вновь аккуратно завесила зеркало. Но несмотря на белую простыню, скрывшую от него отражение, Мюррей не отворачивался. Шевелился он, только если я его направляла. На такси я доставила его в больницу, и теперь Мюррей лежал в собственной палате на несколько этажей выше Рида – неподвижный, погруженный в свои страхи. Врачи решили, что у него случился инсульт, который превратил его в больного, за которым требовался постоянный уход. Мне жаль родителей Мюррея, которым приходилось заботиться о сыне, но к нему самому я так и не смогла ощутить жалости, потому что Мюррей получил то, что заслуживал.

– А ты как себя чувствуешь? – спросил Рид, вырывая меня из раздумий. Такое часто происходило в последнее время. Я просто терялась в воспоминаниях и нескончаемых «А что было бы, если», которые могли привести к менее благополучному финалу.

– Бывало и лучше, но у меня нет права жаловаться, потому что все, кого я люблю, идут на поправку. И похоже, я пока сохраню свой Архив.

– Правда?

Я кивнула:

– В связи со всеми этими беспорядками мои родители и другие Архивариусы приняли решение сейчас никак меня не наказывать.

– Что ж, не совсем оправдательный вердикт, но тоже отлично.

– Знаю, а хочешь узнать, что еще отлично?

– Что?

Я перегнулась через край кровати, чтобы дотянуться до лежащей на полу сумки. Охнув, я подняла ее и положила на колени, а затем извлекла оттуда толстую папку, которую вручила Риду.

Тот с непонимающим видом ее открыл.

– Что это?

– Сотни лет истории Архивариусов, – объявила я. – Так как тебе предстоит провести тут еще несколько дней, а по телевизору все равно идет одна чепуха, я подумала, что ты можешь начать читать ее уже сегодня.

– Зачем? – Рид полистал страницы.

– Ну, как Посвященный ты обязан все это знать.

Рид резко вскинул голову:

– Как Посвященный?

По моему лицу расползлась широкая улыбка.

– Да, Джесс все организовал. Он умеет быть весьма убедительным и хочет заграбастать тебя как можно скорее, чтобы начать свои исследования.

Рид выгнул бровь:

– Какие еще исследования?

– О твоем иммунитете. У него десятки теорий, и он ждет не дождется, когда сможет испытать их все до единой, – сказала я тоном, не оставляющим сомнений, что мне не нравился гиперэнтузиазм Джесса. Зачем тратить мое время на проверки, если я тоже могла искать магические артефакты?

Рид поднял глаза от папки:

– Что за теории?

– Про то, откуда взялся твой иммунитет и иммунитет ли это вообще.

– А чем еще это может быть?

– Джесс еще точно не уверен, но он полагает, что только благодаря тебе проклятие не оказало на меня гораздо худший эффект. Близость к тебе защитила меня, вероятно, потому проклятие и перекинулось на моего отца. Тебе и мне оно навредить не сумело, но напало на моих родителей.

– Звучит логично, – пробормотал Рид.

– Таким образом, по мнению Джесса, ты больше подавляешь магию, чем невосприимчив к ней. Или же он несет бред, и я просто везучая.

– Пусть так и будет. А если сейчас закроешь глаза и вытянешь руку, то тебе, возможно, повезет еще больше. – Папку Рид отложил на тумбочку.

Я нахмурила брови:

– Правда?

– Возможно, – таинственно улыбнулся он.

– Но ты ведь не положишь мне в руку никакую гадость, да?

– Возможно, а возможно, и нет. – Он невинно взглянул на меня. – Это сюрприз.

Я поджала губы, но мы оба знали, что я слишком любопытна, чтобы не выполнить его просьбу. Вздохнув, я зажмурилась и вытянула ладонь. А потом услышала, как Рид открыл ящик в тумбочке и вложил мне в руку что-то маленькое и прохладное.

– Открывай глаза!

Я открыла и обнаружила кольцо. Причем не просто какое-то кольцо, а то самое, которым я восхищалась на Черном рынке у Бракена. Серебряное, с единственным черным камушком, который в падающем свете казался сероватым, как туман.

– Нравится?

– Оно невероятное.

Рид взял меня за правую руку и надел мне кольцо на средний палец. Оно село как влитое, словно было сделано специально для меня. Я любовалась украшением.

– Когда ты?..

– Во время налета, – ответил Рид, и мне даже не пришлось заканчивать предложение. – Оно так тебе понравилось, что когда я помогал Бракену закрывать чемоданы, то не удержался и взял его. И все это время хотел отдать тебе, но время было неподходящее.

Я моргнула.

– Ты украл кольцо?

– Можно ли назвать это воровством, если крадешь у вора?