– Не шибко искал, потому и не нашёл. А понадобится – будь спокойна.

– В самом деле, смог бы найти? – заинтересовался Челягин.

– Да слушайте его, балабола! Наговорит бочку арестантов, – встряла Нинка. – Вон враг твой участковый Савельич ничего не ищет. Живёт и живёт. Даже как охотник не шибко удачливый. А дома, говорят, закрома. И откуда? Зарплата участковая, она известная. А Санька евонная той зимой в замшевых сапожках и каракуле щеголяла. В Чите приоделась. И стенка чешская, новомодная. Теперь на «Саратов» собирают. Вот как уметь-то надо! А тут сменку мальчонке лишний раз не купишь. Так старьё и латаю!

Эдик заиграл желваками. С пьяной ненавистью зыркнул на голые стены:

– Найду ручей, тогда поглядим, кто кого перещеголяет!

– Горе ты моё, – только и отреагировала жена.

Всё это время Челягин молча дымил. Байки про Болотного Деда, про золотой ручей были ему одинаково неинтересны. Подобных врак в каждой экспедиции без счёта. Но к препирательствам супругов прислушивался внимательно.

– А всё-таки: что в посёлке насчёт рудника в Мраморном ущелье говорят? – свернул он разговор на прежнее. – Почему его вдруг закрыли?

– Так известно почему! Лагеря освободили! – воскликнула Нинка.

Роли переменились – на сей раз ухмылка заиграла на лице Эдика.

Нинка, не терпящая, как видно, недоверия, вспылила моментально:

– Вот врежу сковородником по роже глумливой!

– Рассказывайте, рассказывайте! – поторопил Челягин.

Кажется, только присутствие руководителя экспедиции удерживало горячих хозяев от открытой ссоры. Челягин был в центре внимания, к нему обращались, его одобрения искали. Сидящего рядом пацана не замечали. Олег и сам не вмешивался в разговор. Просто слушал в оба уха. Всё было в диковинку.

– Да, освободили! – Нинка аж слюной брызнула. – Про то вся Чара знает. Только такие долдоны, как мой олух!..

Эдик скрипнул зубами.

– Рассказывайте же! – Челягин поспешил предотвратить новую вспышку.

Нинка как умела пересказала другую легенду, что жила среди местных. После войны в Мраморном ущелье открыли урановый рудник – добывать руду для атома. Заключённых свезли несчитано. Аж три лагеря построили. А в пятьдесят первом – ещё Сталин был жив – он, говорят, и распорядился: разработку рудника прекратить. Тех зэков, что несколько лет отработали, – амнистировали. Как раз по случаю дня рождения вождя. Правда, в Чаре их никто не видел. Всех, сказывают, вывезли в Читу. Там и освободили. А долина по сей день закрыта из-за радиации.

– Красивая история, – задумчиво согласился Челягин.

– Правда ведь?! – обрадовалась Нинка.

Эдик хмыкнул насмешливо:

– А красивей не хотите? Слушайте вы баб больше. Выпустит ВОХРа, как же. Сами освободились. Все ж бывшие фронтовики. Рупь за два – отбились от ВОХРы и по тайге в Маньчжурию ушли.

Нинка заново закипела. Рука заметалась в поисках тяжёлого.

– О, засиделись! – заспешил Челягин. Постучал по циферблату часов. – Спасибо за угощение. Но с утра на маршрут.

Челягин с Бероевым вышли на улицу. Челягин достал из плаща пачку «Казбека».

– Как думаешь, – задумчиво произнёс он. – Смог бы в самом деле Никитин, если поручить, разыскать тропу с Кодара на Средний Сакукан?.. Или трепотня?

Бероев удивился:

– Так зачем нам эта тропа, раз всё равно идём окольным маршрутом? А на самом Кодаре Мраморное ущелье нам уж ни к чему.

– Очень бы славно срослось, – непонятно заключил Челягин.

Олег непонимающе пожал плечами.

Танечку и Игоря застали в гостинице в одном номере. Синяк под глазом заступника-ратоборца расцвёл, и Танечка в самом деле смазывала его бодягой и старательно дула, чтоб снять боль. Игорь руководил, указывая пальцем, куда именно надо дуть.

Челягин нахмурился:

– Никитина отбили. Идёт с нами проводником. Выступаем рано утром. Посему объявляю отбой! Танюша, нам пора.

Танечка зарделась. Передала пузырёк с бодягой Олегу.

– Смазывайте, пока не заснёте, – неловко отводя глаза, распорядилась она. Вслед за Челягиным выпорхнула из номера.

– Была без радости любовь, разлука будет без печали, – продекламировал Игорь. Любовно огладил синяк.

В пять утра вышли на маршрут. Челягин выстроил группу. Во главе шли сам руководитель экспедиции и проводник. Следом Танечка, Тимашев и Бероев. Замыкали караван погонщики с тремя гружёными оленями.

Краем прошли знаменитое урочище Пески. Здесь устроили первый привал. Не потому даже, что устали. Просто выпал случай полюбоваться природной диковинкой. Пустыня средь таёжных болот – зрелище единственное в мире. Но и среди прочих пустынь она особенная, на другие не похожая. Из-под песка пробиваются ручьи, сквозь барханы проросли лиственницы, искривлённые и перевитые. Прямо возле стоянки торчал из песка раздвоённый ствол. Будто жилистый гимнаст, стоя на голове, делает шпагат. Из-за густого мелкого кустарника, покрывшего пески, барханы выглядят мшистыми верблюжьими горбами. Но есть и не замусоренные растениями зоны. Чистый, отборный песок. Сибирская Сахара!

Олег пришёл в восторг. Вместе с Танечкой и Игорем, сбросив вибрамы, носились они босиком по тёплому песку. Забегали на барханы, подпрыгивали и смотрели, как потревоженный песок ручейками стекает вниз. Подпрыгнешь вдвоём – потекла речка. От чистого воздуха и распирающей радости у Олега закружило голову. Спохватившись, достал фотоаппарат. Принялся фотографировать. Благо над урочищем как по заказу ушли облака и встало солнце. Танечка и Игорь позировали. А вот Челягин позировать отказался. Он отчего-то был не в настроении.

Двинулись дальше – уже в накомарниках. Едва вышли к реке, погода, позволившая напоследок поблаженствовать среди песков, вновь преобразилась в кодарскую реальность с дождём и маревом в воздухе, лужами и жижей под ногами и гнусом – повсюду. Да