– Что ты здесь делаешь? – выпалила я и смутилась: прозвучало грубо, а я вовсе не хотела его обижать. Просто растерялась, увидев его вдруг перед своим домом вечером в пятницу. – Постой: что-то с Элли?

– Нет, – сказал он. – С ней, насколько я понимаю, все в порядке.

Надо же, нарядный, не такой, как обычно: голубая рубашка на пуговицах, серые слаксы. Вроде даже причесался.

– Ты такой нарядный! – сказала я.

Он оглядел себя так, словно уже забыл, что на нем надето.

– А, да. Шел на ужин.

Его ждет загорелая стройная блондинка. Наверное, уже сердится за опоздание.

– Так почему же ты не на ужине?

– Я позвонил и предупредил, что задержусь. – С минуту мы молча смотрели друг на друга, потом он быстро заговорил: – Кейт, ты пропустила занятие и оставила на автоответчике в моем кабинете сообщение – ночью в среду, – что на этой неделе ты не сможешь встретиться с Риэйджей и Тареком. А сегодня мне позвонила Карен Дэвидсон и сказала, что она тоже получила от тебя сообщение: у тебя был расстроенный голос, ты сказала, что пока не готова взять ребенка. Тогда я нашел твой адрес в личном деле и пришел сюда узнать, как ты.

Я уставилась на него, потом опустила глаза и понурилась.

– Любезно с твоей стороны. – Не дожидаясь ответа, я обошла его и открыла дверь в подъезд. – Зайдешь ко мне?

Он молча последовал за мной. Войдя в квартиру, с любопытством огляделся. Я проводила его в гостиную, и мы устроились друг напротив друга, я на маленьком диванчике, он на большом.

– Симпатично тут, – заметил он.

– Спасибо. – Мне вдруг стало неловко.

– Кейт, – подбирая слова, заговорил он. – Ты расстроена. Давай поговорим. Это из-за Элли?

Я всматривалась в его лицо: осуждает он меня или, может быть, жалеет? Но не увидела ничего, кроме тревоги, и снова опустила голову.

– И да и нет. То есть мне казалось, это все затем, чтобы я ей помогла.

– И ты помогла.

– В смысле, я думала, мне назначено взять ее к себе. Стать для нее матерью. Но, как выяснилось, в этом качестве я ей не нужна. И теперь я чувствую себя…

Я замолчала, но Эндрю кивнул: он все понял и ждал продолжения.

– Чувствую себя потерянной, – еле слышно закончила я, ощущая, как глупо это звучит.

– Ты не потеряна, Кейт, – произнес он, помолчав. – Судя по всему, что я видел за последние два месяца, я бы скорее сказал: ты нашлась. Ты оказалась именно там, где должна быть.

– Где же? – В моем голосе прорывалась обида. – В одиночестве?

– Нужно только верить, что жизнь сложится так, как назначено, – невозмутимо продолжал Эндрю. – Значит, не было так задумано, чтобы Элли жила с тобой. Но она открыла тебе что-то в тебе самой. И ты тоже помогла ей исцелиться. Возможно, в этом и состоит замысел жизни.

– Замысел жизни? Какой же это замысел! – вскрикнула я. – Чтобы мой муж погиб? Чтобы я не могла родить ребенка? Чтобы я в сорок лет осталась одна?

– Откуда нам знать, – спросил Эндрю, – в чем этот замысел?

– Да что ты пытаешься доказать? – возмутилась я. – Что смерть Патрика – благо? Что я радоваться должна, убив двенадцать лет на то, чтобы прийти после его смерти в себя? Что теперь передо мной радужные перспективы? Ты уж извини, но я ни во что подобное не верю.

Случись такой разговор у нас с Дэном, на этом месте он бы пожал плечами и вышел, раздосадованный. Но Эндрю остался сидеть на диване.

– Конечно, ты сердишься, и ты в своем праве, – ответил он. – Жизнь была к тебе несправедлива. Но что, если твои сны – правда?

Я тотчас перестала кипятиться:

– Как это?

– Нам не дано судить, что правда, а что нет. Возможно, это не просто сон. Что, если существует другой мир, в котором мы могли бы жить? Или даже ты в самом деле видела рай, где живет Патрик. Его версию рая. Но пора выбирать, Кейт. Хочешь ты жить этой жизнью, здесь и сейчас, где ты можешь что-то сделать, кому-то помочь? Или предпочтешь ту, которая могла быть, где ты – не совсем ты?

Я вспомнила того Эндрю, которого видела во сне: человека, не имевшего ни грана той страсти, что ведет по жизни этого Эндрю. Подумала о том, что поступаю дурно по отношению к Патрику, не позволяя утрате сделать меня лучше, чем я была. Он заслужил большего, мой Патрик, – и я тоже.

Я уперлась взглядом в коленки. Эндрю, наверное, считает меня слабой и жалкой, я и сама почти презирала себя.

– Хочешь что-нибудь выпить? – предложила я, наконец-то вспомнив о вежливости.

– Нет, спасибо. – Эндрю поднялся. – Пора на этот самый ужин. Я только хотел проверить, как ты тут.

Разочарование застало меня врасплох. Уходит? Ну, разумеется, ему пора.

– Прости, что набросилась на тебя, – негромко извинилась я.

– Кейт, ты имеешь полное право! И сердиться, и делать ошибки. Так устроена жизнь. Почаще высказывай вслух все, что накипело: это у тебя очень сексуально выходит.

– Ох! – спохватилась я, щеки заалели. – Ясно. Ладно, что ж, спасибо, что проведал меня. Очень тронута.

– Кейт, – заговорил Эндрю и на миг умолк, просто смотрел на меня. Почему-то сдавило грудь. – Кейт, – снова начал он, – как ты налаживаешь контакт с этими детьми – это что-то поразительное. Давно хотел сказать. Ты умеешь как никто подобрать к ним ключик.

– Это музыка, – пробормотала я.

– Нет. Это ты.

Его похвала много значила для меня, ведь я знала, что он говорит искренне.

– На следующей неделе я вернусь в Святую Анну, – пообещала я. – Честное слово. Мне просто нужно было прийти в себя.

– Повидайся с Элли. Это вам обеим будет на пользу.

– Обязательно, – кивнула я.

Я проводила его до двери, и, когда открыла и обернулась попрощаться, его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего, и в этот странный, застывший миг мне показалось: сейчас он меня поцелует. Безумие – тем более что этого мне очень хотелось.

Мы смотрели друг на друга не шевелясь, наверное, полных шестьдесят секунд. Потом Эндрю сморгнул и отступил на шаг.

– Надо идти. Береги себя, Кейт.

– Хорошо, – сказала я вслед ему. – И ты тоже.

Он ушел. Я еще долго смотрела ему вслед. Это электричество в воздухе между нами – правда или тоже плод моего воображения?

На следующее утро я поехала в Глен-Коув повидать Джоан. Всю дорогу я ловила себя на мыслях об Эндрю. Как он выглядел в этой небесно-голубой рубашке. Как понял меня и не развернулся и не ушел, когда я обрушила на него свою досаду. И что я почувствовала, когда мы встретились взглядами на пороге. И как мне стало одиноко, когда он ушел. Даже когда я подходила по дорожке к дому Джоан, к дому, в который я столько раз приезжала с Патриком, я видела перед собой лицо не Патрика, но Эндрю. И вины за это, как ни странно, не чувствовала.