Элли покачала головой.

– До сегодняшнего дня и не слыхала про него. И Белла тоже.

– Странно, – пробормотала я.

– Подождем на улице, пока Белла подойдет? – предложила Элли. – Или войдем? Как лучше?

Я приоткрыла рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле: из-за угла 1-й и 57-й вывернула знакомая на вид женщина, она шла прямо на нас, ко входу в «Никель Нелли». Руки в карманах, голова опущена, прямые волосы повисли вдоль усталого лица. Не сразу я сообразила, кто это, – главным образом потому, что она так сильно постарела. Но когда сообразила, сердце замерло, и в тот миг, когда женщина подошла к двери бара, я громко выдохнула. Она подняла глаза и узнала меня; лицо ее передернулось от неприязни.

– Кейт, – без выражения произнесла она, замерев.

Я кивнула, ошеломленная. Меня отбросило в прошлое, в тот день, без малого тринадцать лет назад, когда я увидела ее в первый раз.

– Кэндис? – выговорила я наконец. – Кэндис Белазар?

Прежняя подружка Патрика, с которой он встречался до меня, из-за которой мы поссорились в ночь накануне его смерти. И хотя наутро мы помирились, я так и не простила этой женщине ту ссору в нашу последнюю ночь.

– Я-то думала, когда же ты явишься, – усмехнулась она, оглядывая меня с головы до пят. Странное дело, совсем не удивилась, как будто бы ждала. – Всего-то двенадцать лет подождать пришлось, – продолжала она. – Дел у тебя, должно быть, навалом.

– Ты все еще сердишься на меня? – спросила я. Патрик расстался с ней за два месяца до того, как мы познакомились, но она всегда вела себя так, словно я вырвала парня у нее из рук.

Она словно не слышала моего вопроса.

– Твоя девчонка? – кивнула она в сторону Элли, которая во все глаза смотрела на нас обеих. – Тогда ясненько.

Я покачала головой, так и не поняв причину ее гнева.

Элли потянула меня за рукав, точно хотела о чем-то предупредить, но не могла отвести глаз от Кэндис и пыталась понять, что происходит.

– Кэндис, я понятия не имею, о чем ты говоришь, – сказала я.

Она театрально закатила глаза:

– Ну конечно, ты ведь понятия не имела, что у нас с Патриком не просто роман. Тебя это не больно волновало.

Меня охватил гнев – и собственнический инстинкт.

– Мне жаль, если тебя это огорчило. Но у вас с Патриком все было кончено задолго до того, как появилась я. Да и длилось оно недолго. Давно пора забыть.

Она рассмеялась:

– Пора, думаешь? Спасибо за совет. – Она покачала головой, и на краткий миг я увидела печаль, тут же сменившуюся усмешкой. – Впрочем, уже поздно. Я понятия не имею, где она теперь.

Я вообще перестала ее понимать.

– О ком ты понятия не имеешь?

Она снова закатила глаза, а Элли дернула меня за рукав с такой силой, что пришлось оглянуться.

«Откуда вы ее знаете? – быстро спросила она на языке жестов. – Это ведь мать Беллы».

Я уставилась на Элли в полной растерянности. «Мать Беллы?» – так же переспросила я. Элли говорила, что Белле тринадцать, то есть она родилась за год до смерти Патрика. Будь у Кэндис ребенок, Патрик непременно сказал бы мне об этом! Мы ничего друг от друга не скрывали, да я бы и повеселилась слегка, узнав, что его бывшая ухитрилась забеременеть сразу после разрыва.

«Точно, – продолжала Элли. – Я видела фотографию в “Фейсбуке”. Это она».

Кэндис прервала нас презрительным смешком.

– Вот как? – с горечью спросила она. – Выучила-таки язык жестов ради глухой девчонки. А когда твоя помощь нужна была моему ребенку, к тебе и подступиться было нельзя?

Я даже не обиделась – так поразили меня ее слова.

– Твоему ребенку нужна была моя помощь?

– Дурочку будешь из себя строить? Через столько лет?

– Сколько раз тебе повторять: я понятия не имею, на что ты намекаешь! – огрызнулась я. Но внутри все сжалось. Я неотрывно смотрела на Кэндис. Пока не могла понять, к чему она клонит, но предчувствовала: это изменит мою жизнь. – Элли говорит, что ты – мать Беллы.

– Белла? – переспросила Кэндис. – Кто это?

Мы с Кэндис обменялись озадаченными взглядами.

– Тогда о ком ты сейчас говорила? – спросила я.

– О Ханне, разумеется, – ответила Кэндис.

Горло сдавило – не продохнуть.

– Ханна? – переспросила я шепотом.

– Комедию ломаем? – Кэндис возмущенно вскинула обе руки. – Прикидываешься, будто в первый раз о ней слышишь?

– Ханна? – повторила я. – Ханна существует на самом деле?

– А ты решила, что я все выдумала? Я, конечно, не ангел и много дров наломала, но я сказала Патрику, что у него есть дочь, ясно? Даже не пытайся обвинять меня, будто я это скрывала.

– Подожди, подожди! – Я с трудом шевелила губами. Элли снова дернула меня за руку, но я этого почти не почувствовала. Только твердила про себя: «Ханна, Ханна, Ханна!» Имя отдавалось у меня в голове раскатами эха. Я сильно себя ущипнула – не сплю ли? – но я не спала. Кэндис Белазар стояла передо мной наяву и утверждала, что у Патрика есть дочь – Ханна. А я никак не могла это осмыслить.

– Кейт! – крикнула мне Элли и дернула так, что рука чуть не вышла из сустава. Я обернулась, и она знаками торопливо сообщила: «Она говорит о МЛП. Ханна Белазар. “Белла” – потому что Белазар».

У меня челюсть отвисла. Я уставилась на Элли. Потом вновь сосредоточилась на Кэндис.

– У Патрика была дочь Ханна? Ты это хочешь мне сказать? – спросила я. – У него действительно есть дочь?

Впервые на лице Кэндис проступила нерешительность:

– Постой, он же тебе сказал? Или нет? Он обещал поговорить с тобой.

Сердце частило, на миг острой болью резанула мысль о предательстве. У Патрика был ребенок, как же он мог не сказать мне? Это невозможно! Мы делились всем. Чтобы Ханна существовала реально, а Патрик от меня это скрыл – нет, этого я принять не могу.

– Ей тринадцать, – уточнила я наконец. Как и Ханне из моих снов.

Кэндис почему-то глянула на Элли, потом на меня.

– Да. И что с того? – пожала плечами.

– Патрик знал о ней с самого ее рождения? – Мне было больно произносить эти слова.

Кэндис отвела взгляд, потом смущенно посмотрела на меня:

– Не совсем.

– Не совсем?

Она снова пожала плечами.

– Я сообщила ему, когда ей было год и два месяца. Ясно? Просто не могла больше справляться одна. Когда выяснилось, что она глухая.

Элли застыла и только глазами сверкала. А я от изумления утратила дар речи.