Но, скорее всего, ненадолго.

Книжный шкаф встает на место.

Я почти на свободе.

В квартире 12А не осталось никаких следов моего пребывания. Квартира выглядит точь-в-точь так, как в тот день, когда я в нее въехала. Нежилой. Безжизненной.

Это ловушка.

Теперь я это знаю.

Следовало бы знать и тогда.

Идеальная квартира с идеальным видом из окна в идеальном здании. Все выверено до мелочей с одной-единственной целью – завлекать таких, как я, кто родился и жил в нищете. Что хуже всего, в этом нет ничего нового. Таково было истинное предназначение Бартоломью с самого начала. Служить богатым и приманивать бедных.

Мертвые слуги на тротуаре. Горничная Корнелии Суонсон. Дилан, Эрика, Меган и все остальные несчастные мужчины и женщины, у которых не осталось близких и которые мечтали нажать на кнопку перезапуска.

Они заслуживают покоя.

Но еще больше они заслуживают отмщения.

И это означает лишь одно.

Это проклятое здание нужно спалить дотла.

Я начинаю с кабинета – снимаю книги с полок и кидаю в кучу на полу. Закончив, я беру экземпляр «Сердца мечтательницы», который Грета дала Эрике, и подношу огонек зажигалки к краю суперобложки.

Книгу охватывает пламя.

Я кидаю ее к остальным и иду дальше.

В гостиной я снимаю с алого дивана подушки. Одну запихиваю под кофейный столик и поджигаю.

Потом проделываю то же самое в столовой – кладу подушку под громадный стол, поджигаю и ухожу.

На кухне я сую подушку в духовой шкаф и выкручиваю температуру на максимум.

На столике в закутке у окна лежит еще один экземпляр «Сердца мечтательницы». Я открываю страницу с автографом Греты и подношу зажигалку. Когда пламя разгорается, я бросаю книгу в шахту кухонного лифта.

Потом я иду в спальню и забираюсь вверх по лестнице так быстро, как только могу. На прикроватном столике лежит последний экземпляр «Сердца мечтательницы». Та самая книга, которую читала мне Джейн.

Этот экземпляр я беру с собой.

Когда я дохожу до прихожей, квартира уже наполнена дымом. Очаги возгорания вышли из-под контроля. Кинув взгляд в коридор, я вижу, как огонь расползается по полу кабинета. В гостиной языки пламени облизывают кофейный столик, от поверхности которого поднимается дым. Треск, доносящийся из столовой, дает мне понять, что обеденный стол постигла та же участь.

Я удовлетворенно открываю дверь и в последний раз выхожу из квартиры 12А.

Дверь остается открытой, и за моей спиной расползаются клубы дыма. Дойдя до лифта, я нажимаю кнопку вызова. Пока лифт неторопливо ползет наверх, я подхожу к мусоропроводу. Потом я щелкаю зажигалкой и поднимаю «Сердце мечтательницы».

Моя рука не желает подносить огонь к страницам.

Это не какая-то книга.

Это моя книга.

Книга Джейн.

Но я знаю, чего хотела бы Джейн. Бартоломью оказался совсем не таким, как мы думали. Это темная версия наших фантазий. Зловещая и насквозь прогнившая. Если бы Джейн знала правду, она бы возненавидела Бартоломью не меньше, чем я.

Переборов сомнения, я подношу книгу к пламени зажигалки. Огонь моментально охватывает обложку, и я бросаю книгу в мусоропровод, где она с шипением приземляется в мусорный бак внизу.

Включается противопожарная сирена, и в этот момент лифт наконец приезжает на двенадцатый этаж. Я захожу в кабину, не обращая внимания на сирену, сигнальные огни, клубы дыма, вырывающиеся из квартиры 12А.

Я просто спускаюсь, глядя на кровь, капающую на пол из-под моей больничной рубашки. Мои швы разошлись. Из одной из ран сочится теплая жидкость, и по рубашке расползается красное пятно.

По пути я вижу, что в здании уже началась эвакуация. Жильцы торопятся вниз по ступеням. Крысы, бегущие с корабля. На лестничной клетке между шестым и седьмым этажами сидит Марианна Дункан; другие жильцы толкают ее, пробегая мимо. По ее лицу текут слезы.

– Руфус? – кричит она почти во весь голос. – Вернись, малыш!

На мгновение наши взгляды встречаются – ее глаза наполнены желчью, а мои пылают местью. Спускаясь, я показываю Марианне средний палец.

Никто из жильцов не пытается меня остановить. Им нужно было бы всего лишь нажать кнопку вызова лифта. Но они смотрят мне в лицо, смотрят на окровавленный нож у меня в руке и решают держаться подальше.

Я – женщина, с которой лучше не связываться.

Когда лифт доезжает до лобби, я замечаю маленькую тень, бегущую по ступеням. Руфус тоже пытается убраться отсюда. Я распахиваю решетку, выхожу из лифта и с трудом наклоняюсь, чтобы подхватить его. Руфус дрожит у меня в руках и несколько раз громко лает – я надеюсь, его лай доносится до Марианны.

Вместе с Руфусом я подхожу к двери. Чарли помогает самым старым и немощным жильцам выбраться на улицу. Завидев меня, он замирает, бессильно опуская руки. На этот раз он не пытается меня остановить. Он знает, что все кончено.

– Надеюсь, твоя дочь получит необходимое лечение, – говорю я, проходя мимо. – Сделай правильный выбор, и, возможно, когда-нибудь она тебя простит.

Прихрамывая, я выхожу из Бартоломью, к которому уже подъезжают полиция и пожарные. Один из них замечает меня – меня сложно не заметить. Раненая девушка в больничной рубашке, босиком, с напуганной собакой, фотографией в разбитой рамке и окровавленным ножом.

Меня тут же окружают полицейские, и один из них забирает у меня нож.

Я отказываюсь отдавать фотографию и Руфуса.

Мне разрешают оставить их у себя, укутывают в одеяло и сажают сначала в полицейскую машину, а затем – в подъехавшую карету скорой помощи. Там меня укладывают на носилки.

– Внутри есть еще раненые? – спрашивает меня полицейский.

Я из последних сил киваю.

– Да, мужчина на двенадцатом этаже. В квартире 12В.

Меня заносят в скорую помощь, где ждут двое парамедиков. Через открытую заднюю дверь я вижу Бартоломью. На северном углу здания сидит Джордж, бесстрастный, как и всегда, хотя огонь уже охватывает его крылья. Я хочу шепотом с ним попрощаться, но тут мое внимание привлекает движение на другой стороне крыши.

Из дыма выходит темная фигура и, покачиваясь, направляется к краю.

Несмотря на расстояние и дым, я понимаю, что это Ник. Он прижимает к животу полотенце. От порыва ветра оно приподнимается, открывая моему взгляду красное пятно.

На крыше появляются еще две фигуры. Полицейские. Они сжимают в руках пистолеты, но, похоже, не собираются их использовать. Нику все равно некуда бежать.

И все же он продолжает, шатаясь, идти вперед. Дым, вырывающийся из 12А, стал темнее, гуще. Он окутывает фигуру Ника зловещим покрывалом, скрывая его от моих глаз.