вниз на карту, скрестив руки. – Статуя Свободы вот здесь. – Он показал носком ботинка на островок Либерти в верхней части Нью-Йоркской бухты. – Ставить Колумба рядом нет смысла. Конечно, было бы прекрасно на Таймс-сквер или в Центральном парке…

– На Таймс-сквер не получится. Колумб потеряется среди небоскребов. Меньше двухсот метров там не строят. В Центральном парке мэрия не разрешит. Такая громадина превратит всех в муравьев. Народ будет нервничать.

– Отличное место – перед бухтой Джамейка на Рокавэй-бич. На посадку в аэропорт Кеннеди заходят самолеты со всего мира. Будут видеть Колумба и вас поминать добрым словом.

Трамп сморщился. Церетели указал на место, где селились самые богатые люди Америки. По сути, это был многокилометровый пляж на песчаной косе, разделяющей Атлантический океан и огромную бухту, на берегу которой располагались нью-йоркские районы Бруклин и Квинс. Туристами здесь не пахло.

– Отличное предложение! – Трамп сделал вид, что Церетели попал в точку. – А как вам Манхэттен и чтобы по прямой видимости со статуей Свободы?

– Ну, если вам разрешат ставить такого исполина. – Скульптор вопросительно посмотрел на Трампа.

– Хорошо, расслабьтесь! Давайте поговорим конкретно. Я хозяин насыпного острова на реке Гудзон – это футбольное поле и огромная автостоянка. Западная часть Манхэттена. До статуи Свободы примерно двенадцать километров. Отличная видимость. Вопрос простой – установка. Остров Манхэттен стоит на гранитном основании. Это не московский песок.

Трамп попросил Сергея собрать карту и уложил ее обратно в папку.

– Пробурите в граните скважины, забьете сваи, и через полгода Колумб начнет дразнить французскую даму.

– Отлично. – Трамп принялся ходить вокруг огромного макета Колумба. Ему в нем нравилось уже все. Особенно маленькие золотые парусники, что ползли по бронзовой карте вверх, к ногам испанского исполина.

– Как вам моя мастерская? – неожиданно спросил Церетели.

– У вас золота не меньше, чем у меня в Нью-Йорке на пятьдесят восьмом этаже. Унитазы тоже золотые? – Трамп не мог не похвастаться. Это чувство перло из него во все стороны.

– Унитазы обычные. Вы ничего не ощущаете в этих стенах?

– Есть чувство, что увезу отсюда тридцать миллиардов долларов. – Трамп пояснил. – Вы сказали, Колумб простоит тысячу лет. Отсюда и прибыль. По тридцать миллионов в год.

– Я о другом. В этом здании до недавнего времени было посольство ФРГ в Москве. Здесь тридцать пять лет жили настоящие немцы. А вы, я слышал, по дедушке немец? Сердце не екнуло?

– Мое сердце принадлежит Америке, я родился в Нью-Йорке. Немцев не люблю.

Американец не любил вспоминать о немецких корнях. Особенно по причине того, что его двоюродный племянник воевал в армии Гитлера на Восточном фронте. О таком лучше не вспоминать. К тому же дело сделано, а говорить по пустякам у американца не было времени. Как всегда в таких случаях, он выразительно посмотрел на часы. До обратного рейса в Нью-Йорк оставалось несколько часов.

– Господин Церетели. Будем считать, что сделка на стадии завершения. Я беру Христофора Колумба и обеспечу ему достойную старость в Нью-Йорке. К вам в ближайшие дни придет мой юрист и вы составите договор. Подписать можем в Нью-Йорке. Я вас приглашаю заранее. А сейчас мне пора.

Трамп протянул скульптору ладонь, чтобы попрощаться, и бросил последний взгляд на бронзовую «Санта-Марию», но Церетели его остановил.

– Господин Трамп! У грузинов не принято отпускать гостя, не посидев с ним за столом. Страшная обида.

– Я не голоден, – ответил Трамп, не опуская ладонь.

– Это кавказский обычай. Ты пришел в мой дом, и мы должны выпить вина и съесть кусок хлеба.

– Хорошо! – Трампа ждал девятичасовой перелет, и бокал вина не мог ему навредить.

Они спустились со второго этажа по красивой лестнице с металлическими ажурными перилами и вошли в просторный зал левой стороны здания. Здесь стоял большой стол с огромным количеством блюд, тарелок и тарелочек, на которых навалом лежали овощи, зеленые пучки трав, соусницы и глиняные кувшины. Посреди стола на огромном блюде лежало жареное, как видно на вертеле, животное, скорее всего овца. По другую сторону стола, у стены, стояли несколько мужчин. Все в черном.

– Это мои помощники. Не думайте, стол накрыт не специально для вас. Он накрыт всегда – об этом знает вся Москва. Приходи с чистым сердцем, выпей вина и поешь. Мой дом открыт для всех!

Зураб Константинович призывно махнул рукой. От стены отделились двое. Один нес предмет, напоминающий буйволиный рог, оправленный серебром. Второй нес глиняный кувшин. Зураб Церетели взял рог и подставил его к горлышку кувшина. Из него в рог полилось белое вино. Лилось долго, и когда оно почти сровнялось с краем инкрустированного серебром рога, кувшин унесли, а скульптор протянул рог американцу.

– По грузинскому обычаю, чтобы мы стали кунаками, то есть братьями, надо выпить вино до дна. Если положишь на стол раньше времени и вино разольется – смертельно обидишь.

Грузин держал рог перед Трампом, и он понял, что пить придется. В Москве с этим шутки плохи. Зато после совместной выпивки люди становились друзьями на всю жизнь. А иметь хорошие отношения с другом всесильного московского мэра – за это можно и рискнуть здоровьем. Американец осторожно взял рог и пригубил вино. Вкус не был таким терпким, как у любимого калифорнийского или южноафриканского сухого. Сахара явно многовато. Он приподнял локти и немного наклонился, чтобы вино не пролилось на костюм. Выпил до конца, хотя думал, что этого не случится никогда. Глотки сменяли один другой, а вино не кончалось. Когда его живот раздулся и он почти не мог дышать, рог иссяк. Церетели подхватил его и перевернул острием вверх. Ни капли вина не пролилось на пол. Трамп оказался сидящим на стуле, тарелка перед ним мгновенно наполнилась овощами и кусками пережаренного мяса с печеным луком. От непривычного резкого запаха он насторожился, но о требованиях диеты заставили забыть потоки слюны. После двух литров вина – а именно таким был серебряный рог – глаза сами нашли, что оно требовало в придачу, а зубы впились в кусок мяса, политого зеленого цвета соусом.

«Может, остаться здесь навсегда?» – было его последней мыслью перед тем, как он заснул. А пришел в себя, когда бортпроводница по громкой связи объявила, что самолет идет на посадку в аэропорту имени Кеннеди. Он глянул в иллюминатор. Самолет пролетал над той самой песчаной косой Рокавэй-бич, где жили нью-йоркские миллионеры и где Церетели советовал поставить огромный монумент Христофору Колумбу. Он тут же вспомнил, почему оказался в самолете, куда летал и зачем.

* * *

На следующее утро, после того как Сергей отвез заснувшего американца