– Интересная статья? – спросил он у Хэролда, заметив заголовок. Что-то о связи рака и диет.

Хэролд поднял голову.

– Очень, – ответил он и ухмыльнулся. – Мы все помрем, если не начнем есть пиццу. Этому парню Клекнеру следует бросить все упражнения, отжимания и прочую фигню и начать просто наслаждаться жизнью.

Том попытался улыбнуться. Он должен был, просто обязан, отрешиться от того, что видел и слышал, и сосредоточиться на деле. Надо двигаться дальше, работать и работать. Надо поймать крота. Надо – и это было невероятно, неимоверно важно – проследить за Абакусом, чтобы он привел их к своему куратору. И тем не менее он не удержался и задал мучивший его вопрос:

– Что там было вчера ночью? После того как я ушел?

У него слегка перехватило дыхание. Сейчас Хэролд ответит. Разве не ясно и так, что вчера случилось? Двое молодых людей испытали влечение друг к другу. Отправились в постель. Даже если Рэйчел ушла еще до рассвета, скоро она снова окажется в объятиях Клекнера. Они будут трахаться в ее доме в субботу. А тот факт, что она не против того, чтобы события развивались медленно, и готова подождать, говорил лишь о том, что она воспринимает Райана серьезно.

– Да было довольно странно на самом деле, – сказал Хэролд и отложил газету. – В кои-то веки наш мальчик не смог завершить начатое. Может, он был ошарашен красотой этой… как ее там зовут?

– Может быть, – ровно ответил Том. Он не знал, как совладать с собой, и его мысли путались.

Он уже хотел уходить, когда Хэролд остановил его вопросом:

– А кто она такая, командир? Вы что, узнали эту девушку?

– Нет. – Ложь сорвалась с его языка машинально. Том даже не успел подумать, соврать ему или нет. Его частная жизнь имела право оставаться частной.

– Ну, тогда странно.

– Что именно?

– Меня попросили стереть записи.

– Тебя попросили… что?

– Уничтожить записи. Сегодня утром. Стереть, и все.

– Зачем?

– Вы меня спрашиваете?

Задавая очевидный вопрос, Том уже знал ответ. Тоже очевидный.

– Кто тебя об этом попросил? Кто велел стереть записи?

– Наш босс, командир. Амелия.

Том спустился на лифте вниз, быстро вышел из здания на Редан-Плейс и набрал личный номер Амелии.

– Где ты?

– Том?

– Мне надо с тобой поговорить. Как можно скорее.

– Ты как будто взволнован. Все в порядке?

Ее отрывистые ответы и обычный официальный тон – немного высокомерный, даже презрительный – взбесили его еще больше.

– В порядке. Но нам нужно встретиться.

– Зачем?

– Зачем? – Том замер посреди улицы, отнес телефон подальше от уха и от души выругался. – А как ты думаешь, зачем? Насчет работы. Насчет Абакуса.

– И это неотложное дело? – Это прозвучало так, будто у Амелии еще сотни и тысячи куда более важных и неотложных дел.

– Да, неотложное. Так где ты?

– Разве ты не должен быть в офисе? – спросила она. Словно он нарушил субординацию. – Где сейчас Абакус?

– Дэнни за ним присматривает. Я оставил его за главного. Наш разговор важнее.

Долгая пауза. Наконец Амелия соизволила ответить.

– Тебе придется подождать, – сказала она. – Сейчас у меня ланч, который я не могу отменить. Мы можем встретиться у меня дома в половине четвертого?

– Договорились, – сказал Том. – В половине четвертого.

✽✽✽

Он пришел раньше. На этот раз у дверей стоял охранник, и он велел Тому подождать в атриуме. На улице снова лил дождь. Когда Амелия прислала ему сообщение, что застряла в пробке и опаздывает, Том решил пройтись. Прикрываясь зонтом, быстрым шагом двинулся по Кингз-Роуд, потом вверх и вниз по Байуотер-стрит, вышел на Маркхэм-сквер, миновал дом, в котором раньше жил Ким Филби. В Sainsbury’s купил пачку сигарет, вернулся назад и курил, пока не увидел наконец, как к дому подъезжает Амелия в своем официальном автомобиле. Она вышла и молчаливым кивком позвала его внутрь.

Через несколько секунд он уже расхаживал по гостиной, ожидая, когда Амелия появится снова. Она извинилась и сказала, что ей нужно пять минут, чтобы снять костюм и переодеться «во что-нибудь более удобное». В ее присутствии Том всегда чувствовал себя менее воспитанным, менее образованным и дисциплинированным, слишком желторотым. Он и был практически на целое поколение моложе. А свои иррациональные ощущения объяснял преклонением перед ее профессионализмом и естественным уважением.

– Только посмотри на себя. Мечешься туда-сюда, – сказала Амелия, появляясь в дверях. На ходу она застегивала пряжку ремня – теперь на ней были джинсы. Между незастегнутыми нижними пуговицами белой полупрозрачной блузки Том успел заметить маленький кусочек загорелого, плоского, подтянутого живота. – У меня такое впечатление, что ты пришел просить моей руки.

Она успела сбрызнуться духами. Hermés Caléche, как обычно.

– Я пришел не за этим, – возразил он.

Амелия бросила на него внимательный взгляд. Оценивала ситуацию она всегда мгновенно и тут же поняла, что сейчас его не смягчить женскими уловками и очарованием. Том был зол, и она прекрасно знала почему.

– Выпьешь? – предложила она.

– Как обычно, – ответил Том и тут же пожалел. Это прозвучало слишком по-дружески, как будто у него не было к Амелии никаких претензий. А дружеская атмосфера нужна была ему сейчас меньше всего.

Амелия подошла к шкафчику с напитками и достала бутылку односолодового виски.

– Льда нет, – объявила она и направилась было на кухню, но Том остановил ее:

– Льда не надо. Забудь о льде. Просто немного воды.

– У тебя ужасно напряженный голос, Том.

Он промолчал. Амелия налила виски, на три пальца, как всегда, и через диван передала ему стакан. Том остался стоять; она уселась в свое любимое кресло. Диван стоял между ними, как барьер, сетка, разделяющая противников.

– Итак…

По улице промчались двое ребятишек на велосипедах, изо всех сил трезвоня в звонки. Интонации Амелии, вместе с ее нетерпеливыми жестами, производили такое впечатление, будто у нее есть пять, максимум десять минут, прежде чем ее позовут неизмеримо более важные дела.

– Почему ты уничтожила записи?

К его удивлению, она улыбнулась.

– Кажется, именно так Дэвид Фрост начал интервью с Ричардом Никсоном. Только там все было наоборот. Почему вы не уничтожили записи?

– Рэйчел, – с напором произнес Том.