А девица все щебетала. Махерсона давно не видели, но когда она обмолвилась, что в покоях мадам уже несколько дней живет мужчина, который никуда не выходит, хотя пару раз хозяйка отсылала служанку отправлять телеграммы, мы поняли, кто и где прячется. А девочка, давно догадавшаяся, куда клонит необычный посетитель, заискивающе посматривала на него и, решившись на какой-то поступок, начала торговаться! Мы немного охренели от такого подхода, но все оказалось не так плохо, как я подумал с самого начала. Девочка хотела сдернуть из публичного дома, и пределом ее мечтаний было место горничной в доме серьезных людей, а впоследствии замужество и ребеночек. Она по роду работы уже пару раз беременела, но жестокая хозяйка заставляла избавиться от ребенка, что ее сильно расстраивало. В общем, классика, я не был уверен, что она говорит правду, но желание слить свою хозяйку было вполне реальным, и было бы глупо от такого шанса отмахнуться.

Дальше было делом техники — узнать, что покои хозяйки находятся на третьем этаже и вход для клиентов туда ограничен. Всё, теперь наше время. Но решили перенести штурм на утро, когда в публичном доме замирает вся жизнь, и примерно к обеду народ начинает просыпаться и таскаться по коридорам. Поэтому, переночевав карете, что тоже вызвало кучу неприятных эмоций, часов в десять утра я дал команду на выдвижение.

— Ну что, господа, работаем!

Мы стали готовиться. Броники были одеты под сюртуки, гарнитуры вставлены в уши, оружие приготовлено к стрельбе. В набедренной кобуре у меня висел «Стечкин», а в оперативной — травматический ПМ. Любкин как всегда был вооружен моим «Ремингтоном», в котором были заряжены патроны с картечью, но были в наличии и с травматической начинкой, правда не заводские, но вполне приемлемый самодел из жестких резиновых пробок от медицинских бутылок. Николаевич с автоматом и с травматическим пистолетом должен был ждать на улице с двумя офицерами-жандармами, которые по личному распоряжению Дубельта присоединились к нам уже в городе, на случай прорыва, побега или подхода подмоги к фигуранту, кто его знает, сколько тут в окрестностях гуляет всякого отребья.

Улицы Санкт-Петербурга 1853 года уже заполнились людьми, когда мы, стараясь не привлекать внимания, подошли к неприметной двери, где нас поджидал Вашкевич. От веселого балагура не осталось и следа, перед нами стоял предельно собранный боец, готовый к скорой схватке, при этом он с уважением посматривал на камуфлированные бронежилеты, которые виднелись из-под расстегнутых курток, и на непривычное оружие в руках. Он участвовал в освобождении наследника и прекрасно видел, на что мы способны.

— Узнал где?

— Да, господин полковник.

— Веди.

Подойдя к двери, я достал травматик, загнал патрон в патронник, а Любкин смачно щелкнул помповиком, приводя его в боевое состояние, и мы притаились возле двери. Вашкевич постучал и, дождавшись, когда откроется небольшое окошко, пьяным голосом начал гнусавить, что потерял бриллиантовую запонку, и если его не пустят, он сразу же идет к главному полицмейстеру и обвинит их всех в большой краже.

За дверью раздалась какая-то возня, щелкнула щеколда и в проеме появилась прилизанная морда, хотя и наделенная широкими плечами и довольно основательными кулаками, но это не помогло. Я его схватил за грудки и резко рванул наружу, при этом смачно двинув коленом в пах. Он захрипел, упал на бок и скатился с крыльца, где его сразу принял Николаевич со своей группой. Мы ворвались в небольшую комнатку, украшенную весьма гламурненькими портретиками и гобеленчиками, там стояли несколько кресел, видимо, для ожидающих удовольствий клиентов. Я в таких местах не бывал, но вот особый дух продажной любви тут витал прямо в воздухе.

Не задерживаясь, мы прошли сквозь декорированные двери и попали в другой зальчик, украшенный не менее помпезно, повернули налево и стали осторожно подниматься по лестнице. На втором этаже нас ожидала уже знакомая по телепередаче девица в весьма откровенном наряде, ну это, конечно, с точки зрения ее современников, а как по мне, так вполне нормально, ну разве что немного полновата, но это нисколько не портило и даже придавало особый шарм. Увидев Вашкевича в компании вооруженных людей, она чуть ли не подскочила на месте и шепотом затараторила:

— Барин, вы обещали! Не обманите, ради бога.

— Ксюша, все что обещал, выполню. Веди.

Она провела нас через несколько комнат и коридоров к неприметной лестнице, по которой мы уже со всей осторожностью стали подниматься на третий этаж. А там уже быстро двинулись к заветной комнатке, где, по нашим прикидкам, прятался международный террорист местного разлива. И тут же чуть не наткнулись на хозяйку, мадам Валери. Хорошо, что успели не раздумывая ввалиться в одну из дверей и затаиться, хотя и в комнате было на что посмотреть. Чистое садо-мазо: девка с хлыстом уже хотела закричать, но, наткнувшись взглядом на направленное на нее оружие, так и замерла с открытым ртом.

— Вякнешь, умрешь. Продолжай.

И о чудо, девка ухмыльнулась и со всего размаха огрела плеткой привязанного к кровати полуголого плюгавого мужичка, который замычал, и, судя по всему, не только от боли. Да и комнатка соответствовала действу. Все было выполнено в темных и багровых тонах, страшные картинки на стенах, там же развешаны инструменты выбивания показаний из подследственных. Я не выдержал, достал из кармашка бронника цифровой фотоаппарат и сфотографировал эту картину — вдруг с мужичком потом пересечемся. Да, куда и в какие дали приводят людей фантазии. Мои спутники удивленно на это все посматривали, а мне хотелось смеяться. Ладно, займемся нашими террористами. Приоткрыв дверь, я стал наблюдать за мадам Шкеневой, которая, тряся своим целлюлитом, напоминая слонопотама, одетого в кружевную рубашку, величаво шествовала по коридору, с подносом, уставленным бутылками и закуской, в руках. Подойдя к искомой двери, низким, басовитым голосом выдала:

— Махерсончик, просыпайся, мамочка пришла, кушать принесла!

Через пару мгновений дверь перед ней открылась, и она с трудом, учитывая ее габариты, протиснулась в комнатку, где я на мгновение увидел знакомый еще по поместью Михеевой силуэт. Ну точно Махерсон!

Выскочив из комнаты, мы постарались максимально быстро и бесшумно подойти к дверям, и я на пределе слышимости услышал:

— …жду извещения. Были необычные посетители сегодня?

— У Ксанки был до двух ночи какой-то вояка, по виду матросик, выдавал себя за торговца.

— С чего ты взяла?

— А то я вас, мужчин, не знаю.

— Давно ушел?

— Минут двадцать, но после его ухода Ксанка что-то нервничает.

Я повернул голову к своим спутникам, кивнул головой, поднял руку с пистолетом и собирался ударить ногой в дверь, когда что-то сильно меня ударило в грудь, откинуло назад прямо на стенку. Отлетая, я с удивлением увидел, как в двери появилось отверстие с расщепленными краями. Тут же Любкин ударил ногой в дверь, но та выстояла. Вашкевич ее попытался выбить плечом, но результат был тот же.