— Других нет, если разживусь, в другой раз отдам.

— Врешь ты все, — недовольно проворчал старик. — Жадный ты очень!

— Говорю, нет, значит, нет, — рассердился я.

— Тогда пуговицу отдай, — вдруг сказал дедок. — А лучше пару.

— Какую пуговицу? — не понял я.

— С поддевки.

Не успел я глазом моргнуть, как он оторвал две пуговицы с моего обшлага. Несмотря на то, что инженерская тужурка порядком обтрепалась, мне от такой бесцеремонности стало обидно. Однако, я благоразумно промолчал. Пуговицы на ней были не форменные с царскими орлами, а как на френчах, большие, обшитые материей. Леший с удовольствием их рассмотрел, потом вытащил из-за пазухи отточенную железку, выполняющую, по-видимому, роль ножа, и спорол ткань. Тускло блеснуло золото. Я с удивлением увидел, что у него на руке лежит старинная золотая монета. Я оторвал еще одну пуговицу и тоже срезал ткань, теперь и у меня в руке был золотой. На нем было написано «gulden».

Я вспомнил, что во времена, когда у нас в России еще не чеканились свои монеты, в обращении были деньги европейских стран. Кто догадался пришить к сюртуку такие ценные пуговицы, можно было только гадать. Скорее всего, прежний хозяин так спрятал золото от реквизиции, но не учел большевистской жадности революционеров.

— Дай еще, — алчно блеснул глазами старикан.

— Перетопчешься, — сурово ответил я, пряча монету в карман. — Ты мне должен за то, что я тебя освободил от разбойников.

— Значит, не хочешь подарить? — грустно спросил дед, впервые теряя свой наглый задор.

— Мне деньги самому нужно, — поскряжничал я, — ты и так богатый.

— Ладно, я просто так спросил, тебя проверил, — неожиданно легко согласился леший. — Я тебя и так проведу, за тебя один человечек уже меня просил…

— Что за человек?

— Это мне не ведомо, а тебе и вовсе знать незачем, — опять вернулся к своей неприятной манере разговора старик. — Ты, слышно, его врага извел…

— Хоть скажи, каков тот человек из себя? — пристал я к деду.

— Ты все болтать будешь или со мной пойдешь? Он мне открываться перед тобой не наказывал.

— Пойду, только укажи куда. Да скажи, сколько мне времени идти?

— Кругами ходить, так и за год не доберешься, собирай торбу, так и быть, провожу.

— Сейчас я не могу, со мной еще женщина должна перейти, она меня в деревне ждет.

— Ты, я погляжу, совсем бабником стал, — укоризненно сказал старик. — Жену, небось, совсем забыл?

— Ты откуда про мою жену знаешь? — набросился я на него, схватив за ветхую рубаху.

— А я и не знаю, это я так, к слову, поинтересовался, — ответил он, отстраняясь от меня. — Ты меня руками не лапай, у меня другой одежи нет. И что за бабу ты с собой тащишь?

— Не бабу, а женщину. У нее в этом времени большие неприятности, отчасти по моей вине. Ей здесь грозит…

Однако, он меня слушать не стал и перебил на полуслове:

— За нее три пуговицы отдашь, деньги вперед!

— На, подавись, — сказал я, аккуратно отрезая ножом от тужурки еще три пуговицы.

— Вот и ладно, — довольным голосом сказал он. — Иди за своей бабой, так и быть, пропущу.

— А где мне тебя искать, здесь же?

— Незачем меня искать, когда надо, я тебя и сам найду. Пить будешь, или я сам допью? — спросил, он и, не дожидаясь ответа, вылил в рот оставшийся самогон,

Я следил, как жидкость, булькая, исчезает в его горле и позавидовал таким навыкам пития.

— Веди бабу, — сказал он, — пока я добрый.

— Так ведь темно уже, может быть, завтра с утра?

— Ничего, туточки все рядышком, — загадочно сказал он, — Собирайся.

Я сложил в сидор свой нетронутый ужин и встал на ноги. Деда нигде не было, он по своей привычке исчез.

— Эй, дедуля, отзовись, ты куда подевался! — закричал я, озираясь по сторонам.

«Вот, гад, опять обманул!» — подумал я. Идти по ночному лесу мне не хотелось, я решил остаться на месте и все-таки поесть. Однако, моей ели на месте не оказалось. Лес и все кругом изменилось. Было еще достаточно светло, чтобы удостовериться в этом.

— Алексей, ты где? — позвал меня знакомый голос.

— Даша? — только и смог произнести я. — Иди сюда, я здесь.

Ордынцева пошла на голос, и я тут же ее увидел. Она была в своей обычной одежде, в той, что приехала в Ивановку, с моим саквояжем в руке и непонятным свертком под мышкой.

— Ты как сюда попала? — спросил я, окончательно замороченный нереальностью происходящих событий.

— Но ведь ты сам прислал за мной человека, — удивленно ответила она. — Он меня сюда и привел.

— Какого еще человека? — не собираясь больше ничему удивляться, спросил я.

— Как какого? Да вот он со мной.

Даша оглянулась и даже подняла руку, чтобы подозвать своего провожатого, но за ее спиной никого не оказалось.

Похоже, мы куда-то переместились. Я огляделся по сторонам и напряг слух. Никаких необычных звуков слышно не было, только ветреный лес шумел над нашими головами. Ландшафт и природа были на первый взгляд все те же, но, все-таки чем-то неуловимым отличались от того, что окружало меня еще несколько минут назад.

— Расскажи толком, что произошло? — попросил я Дашу.

— Нечего и рассказывать, — ответила она, — часа два назад к Лукичу пришел местный парень и сказал, что встретил тебя в лесу. И ты его попросил привести меня сюда. Вот и все. Иван Лукич куда-то сходил за твоими вещами, я собралась, но посыльный сказал, чтобы я взяла только наш саквояж, потом мы с ним пришли сюда.

— Говоришь, два часа назад? Интересно. А сколько вы времени сюда добирались?

— Не знаю, наверное, минут двадцать. Парень пришел в половине пятого, потом старик ходил за твоей саблей, потом я собиралась. Да, минут двадцать.

Я добирался до этого места значительно дольше, часов одиннадцать, с рассвета до шести вечера.

— А парень, который тебя сюда привел…

— Ты что, ревнуешь? — подозрительно спросила Ордынцева.

— Да, и как только найду в лесу свой платок, сразу же тебя задушу.

— Какой еще платок?

— Который украл коварный Яго.

Она хмыкнула, но так как я не улыбнулся в ответ, сделалась серьезной.

— И что тебе этот парень?

— Его Иван Лукич знает?

— Ну да, он же из их деревни. А что, собственно, случилось?

— Только то, что я тебя никуда не вызывал и находимся мы сейчас от Ивановки километрах в двадцати, если не тридцати. Я сюда шел целый день.