Журналисты радостно загомонили и покинули палату. Следом потянулись медики. Оставшийся в палате генерал бросил взгляд на адъютанта, тот мигом притащил стоявший у стены табурет. Генерал сел, адъютант встал за его спиной. Олег с удивлением увидел, как изменилось лицо гостя. Исчезло притворно-елейное выражение, взгляд стал острым и жестким. «Начинается!» – понял Олег.

* * *

Ильяса, Горовцова и Климовича сразу по приземлении забрал высокий плечистый капитан. Для Олега прислали машину с доктором. На вопрос, куда они направляются, капитан не ответил. «Эмка» и грузовик с раненым пропетляли по улицам города и выскочили к лесу, у окраины которого раскинулся лагерь.

Капитан на въезде перекинулся парой слов с часовым, машины залетели внутрь, лихо прокатились мимо капониров с танками, окопанных палаток и остановились у небольшого щитового домика.

Встречать их вышел целый полковник.

Когда Ильяс доложился, что такой-сякой прибыл для прохождения дальнейшей службы, полковник устало отмахнулся и спросил капитана:

– Волков этот совсем никакой?

– Тяжелое ранение.

– Тогда на кой ты его приволок?

– Приказ был доставить.

Полковник смерил капитана тяжеленным взглядом.

– Раненого в госпиталь! Проследи, чтобы сразу в дело взяли, а то могут и забыть.

Капитан козырнул и убрался. Полковник повернулся к Ильясу.

– А ты, стало быть, Паляница… Наслышан. Говорят, вы там, у границы, чудеса творили? На «БТ» немцев в хвост и в гриву били да в штабеля складывали? – Он зло посмотрел в сторону поехавшей обратно в город машины. – Наверное, Берлин взяли бы, да только застеснялись?

Ильяс ждал продолжения, но полковник устало махнул рукой, следуй за мной, мол, и двинулся за дом. Там, на поле столпилась группа солдат, внимающая хриплому басу командира.

– Добро пожаловать в 101-ю танковую дивизию. Я – полковник Михайлов, Григорий Михайлович. Техники у нас немного, но, если немец продых даст, состав дивизии восстановим. Большая часть танков – из восстановленных ремонтниками, да еще из резервов кое-что поступает. На днях Кубинка пару платформ прислала, ремрота два «БТ» к жизни вернула, обещают «КВ» восстановить. Сейчас платформы с Т-34 разгружают. Так что не обескровил нас Гитлер. Вот только. – Он сделал паузу. – У меня экипажи на этой технике – из выпускников училищ. Немца не видели, не щупали – в первом же бою сгорит половина. Наверху приказ готовят, но и без него сейчас мои ребята танкистов с опытом ищут. Тех, кто может что-то передать молодняку.

Он посмотрел на загалдевших вчерашних курсантов, потом повернулся к Ильясу:

– Справишься?

– Я? Учить?

Полковник удивился:

– Ты немца бил?

– Бил.

– Не один-два танка случайно, а раз за разом?

– Ну да.

Полковник удивленно нахмурил брови.

– Виноват! Так точно! Бил, товарищ полковник!

– Вот и расскажешь, как это делать. Куда целить, как на поле боя себя вести, о чем в первую и вторую очередь думать. У них в голове каша из уставов и предписаний, ее надо по горшочкам разложить.

– Предлагаете мне инструктором?

– Пока – командиром взвода. Делись знаниями и опытом с молодой порослью. А там посмотрим.

– Я…

– Приступайте, товарищ лейтенант! – отрезал полковник. – Мне твое блеяние слушать некогда. Пускай фашисты это слушают. Моим пацанам дело говори. То, что тебе жизнь спасало. Понял?

– Так точно!

– Вот и работай! Найдешь капитана Сыроквашко. Он тебе взвод определит и с остальными командирами познакомит. Заодно койку тебе выделит.

– И моим бойцам.

Полковник кивнул.

– Экипаж сам подберешь. Хочешь – своих, хочешь – новых. Свободен!

Ильяс козырнул, развернулся и потопал. Сыроквашко оказался невысоким и щуплым. Ранние залысины придавали ему совершенно гражданский вид, но жесткий взгляд исподлобья быстро рассеивал это впечатление.

– Нет у меня для вас Т-34! – отрезал он сразу.

– Я не за этим, – успокоил Ильяс. – Людей определить и вещи скинуть. Кроме того, полковник Михайлов, – смутился Ильяс, – отправил в ваше распоряжение новичков подтянуть. Передать знания и опыт.

Капитан оттаял:

– Воевал?

– С 22-й дивизией от Бреста шел. Потом бои под Могилевом. Три танка под нами спалили. Ну и мы немецких десятка два.

Сыроквашко склонил голову набок.

– Два десятка?

– Больше даже.

– Угу…

Он оценивающе скользнул взглядом по лицу лейтенанта.

– С Волковым таким не пересекался?

– С Олегом?

– Вроде так.

– Из моего экипажа. Сейчас в госпитале лежит.

Скептицизм Сыроквашко как рукой сняло.

– С самим Волковым воевал?

Грудь Ильяса кольнула неожиданная ревность.

– Ну да. Я – командир, он в башне. На рычагах Коля Климович сидел. Вот он… Неплохо повоевали.

Капитан уточнил:

– Твой Волков – наводчик?

– Так точно.

– Тогда не сходится. Этот командиром танка был. По тылам на «БТ» две недели гонял. Техники немецкой пожег… Про него в «Правде» писали, что немецкий аэродром умудрился разгромить, двадцать самолетов уничтожить.

«Уже легенды ходят!» – удивился Ильяс.

– Это про нас. Было такое.

Сыроквашко сощурился недоверчиво:

– Не врешь?

– Нет! – надулся Ильяс. – Про наш танк.

– Фамилия твоя как?

– Паляница.

– Была вроде такая. Не помню. Волков в голове отложился, а Паляница нет.

– Это потому, что Волков звучит, а Паляница – нет, – с ходу объяснил Ильяс. – Да и старое правило есть: «Герой должен быть один».

Капитан расплылся в улыбке:

– Теперь верю! – Он похлопал Ильяса по плечу. – Повезло нам! Герой в бригаде… Будут тебе занятия, и танк дам отличный. Редкий. – Он загадочно помахал пальцем в воздухе. – Тебе понравится.

С танком капитан не обманул. Взвод, которым должен был командовать Ильяс, состоял из двух БТ-7 и уникального А-20, опытного образца, так и не пошедшего в производство. «Магистральный» собрат Т-34, проигравший удачливому конкуренту в бронировании и проходимости, внешне был очень схож с лучшим танком Второй мировой войны. Сыроквашко охарактеризовал А-20 коротко:

– По грязюке, конечно, не очень. Но пока дожди не зарядили – хорош. Быстрый, верткий, мелкий. Ты на «БТ» чудеса творил, с этим точно не пропадешь.