отчаянно рубился он секирой. По крайней мере десять марок* серебра, решил я, – губы Торольва скривились в презрительной усмешке. – А оказалось, что там пусто, как в моем брюхе сейчас.

– Так что же он защищал? – удивился конунг.

– А, – махнул рукой кормчий «Коршуна». – Видно свою старуху, да пару смазливых дочек. Впрочем, за них на торгу в Бирке могут дать по марке серебра, – заключил он.

– Я думаю, он защищал их не для продажи, – рассмеялся Олав. – А что вы сделали со старухой? Или ты и ее надеешься продать в Бирке?

– Нет, – бросил кормчий шутливо. – Я бы не дал за нее и полэйрира. Кто-то из воинов снес ей голову. Неплохой был удар.

– Сколько людей мы потеряли, Торольв? – спросил его Олав.

– Около шестидесяти человек, – уже серьезно ответил он. – Не считая раненых.

– Примерно каждый пятый, – прикинул конунг в уме. – Не так плохо, – удовлетворенно кивнул он. – По крайней мере лучше, чем я ожидал. Как думаешь, сумеем мы с оставшимися молодцами взять эту крепость?

– Эту? – Торольв внимательно осмотрел вал. – Если прибавить к нашим еще людей Эйрика, Свейна и Гуннара, я думаю к полудню возьмем.

– Я тоже так думаю, – согласился Олав. – А для того, чтобы облегчить нам задачу я кое-что предприму. Торольв! – снова обратился он к кормчему. – Оставь мне сотню воинов, бери всю добычу и пленных и веди их на берег. Людей тебе хватит. Тех воинов, которые не могут сражаться, замени людьми Хаскульда. Если увидишь Хаварда, скажи ему, чтобы он шел ко мне с мальчишкой. Он знает каким.

Торольв молча выслушал конунга, кивнул, показывая, что все понял, и направился к своим людям. Вскоре к Олаву подошел и Хавард в сопровождении Халли и Некраса. Купец довольно поглаживал свою бороду и улыбался.

– Клянусь Тором! – еще издали крикнул он. – Если бы не было ничего другого, кроме этих пяти арабских кораблей, то и тогда бы я сказал, что мы завладели огромным сокровищем!

– Что же ты там такого увидел у арабов? – поинтересовался Олав.

– Нужно быть скальдом, чтобы описать эти богатства, – ответил Хавард. – Я же всего лишь купец.

– Ладно, Хавард, тебя не зря зовут Норвежцем, – Олав предложил купцу сесть рядом с собой. – А все норвежцы скальды.

– Эти арабские корабли не похожи на наши, – начал купец, усаживая рядом с Олавом. – И хотя они не так красивы как у нас, зато у них глубокие трюмы. И все они полны разными товарами. Арабы прибыли на торг только сегодня и еще ничего не успели продать. А там, – купец потер руки от удовольствия, – сотни тюков шелка самых разных расцветок, парча, вытканная золотом и серебром, пряности, благовония, стекло, посуда, украшения из золота и серебра, ларцы и мешочки полные дирхемов. Впрочем, – Хавард прервал себя. – Я вижу, конунг, ты звал меня не за этим.

– Да, – Олав утвердительно кивнул головой. – Все что ты говоришь, Хавард, хорошо. Но дело еще не сделано до конца.

– Ты хочешь взять крепость? – быстро спросил купец.

– Я думаю мы возьмем ее, – уверенно ответил Олав. – Сначала, когда ты на заставе потерял по воину за двух словен, я сомневался в успехе. Но сейчас вижу, что это возможно, если к нашим двум с половиной сотням воинов прибавить две сотни Эйрика и Гуннара.

– Это будет сложно, – с сомнением покачал головой Хавард. – Я знаю словен. Я долго жил среди них. Если у них нет надежды, они будут биться насмерть. Ты же знаешь, загнанный волк особенно опасен. Они все, даже женщины, лучше погибнут, чем сдадутся нам. Да и мы потеряем не мало.

– А если нам откроют ворота?

– Кто? – удивился Хавард.

– Твой словенский друг, – конунг через плечо посмотрел на Некраса.

– Он? Но как. Для того чтобы открыть ворота надо сначала войти в них.

– Так позови его сюда и мы узнаем, может есть другой путь в крепость, – предложил Олав. – Кстати, что ты думаешь о нем?

– Я думаю, у него нет выбора, – сказал Хавард, делая знак Некрасу подойти. – Его убьют свои же, если узнают, что он сделал.

– Тем лучше, – улыбнулся конунг. – Это будет преданный слуга.

Не успел Некрас подойти к Олаву, как из сумерек вынырнул Хаскульд. С ним шли два воина, которые вели с собой человека, руки которого были крепко связанны за спиной. Один из воинов Хаскульда нес факел. Его пляшущее на ветру пламя выхватывало из темноты фигуру юноши в разорванной рубахе. На его лице были заметны несколько свежих ссадин и кровоподтеков. Олав и Хавард встали, чтобы разглядеть его.

– Вот, – пыхтя и отдуваясь, сказал Хаскульд показывая на своего пленника. – Схватили на реке, хотел проскочить вверх по течению. Я решил взять его живым.

– Ты правильно сделал, Хаскульд, – одобрил конунг. – Кто ты? – обратился он к юноше. – Что делал на реке? Кто тебя послал?

Юноша молчал, хмуро глядя на конунга из-под насупленных бровей.

– Дозволь мне, князь, – это Некрас шагнул к пленнику и взял факел у одного из свеев, так близко поднес к лицу юноши, что тот отшатнулся.

– Волдырь!? – Словении облизнул разбитые губы и сплюнул. – Жаль не нашли тебя Ратиборовы гриди. Не виру* с тебя надо было брать, а раздавить как гниду.

– Опоздал, Вершко, – зло усмехнулся Некрас. – Теперь твой отец будет платить за тебя выкуп. Если, конечно, заморский князь не решит продать тебя в холопы, – он повернулся к Олаву. – Я знаю его, это не простой пленник. Это младший сын ладожского старейшины Гостомысла, за него отец даст тебе много откупного.

– Сын старейшины? – в глазах конунга появился интерес. – И что же ты делал в такое время на реке?

– Я думаю, отец послал его за помощью к князю Ратибору, – при этих словах Вершко нагнулся и попытался ударить Некраса головой в живот. Однако Волдырь оказался проворнее и, отскочив в сторону, сбил его с ног сильным ударом в голову. – Вот видишь, князь, – пнул он лежащего ногой под ребра, – я угадал, – он хотел было ударить еще раз, но Олав остановил его.

– Мне кажется ты прав, – сказал он, глядя в глаза Некрасу. Волдырь выдержал взгляд конунга и тот продолжал. – Сегодня ты показал, что не трус, у тебя зоркий глаз, к тому же ты хитер. Твои соплеменники теперь враги для тебя, а потому я хочу отправить тебя туда. – Олав показал рукой на крепость, но спохватившись, резко приказал Хаскульду, глядя на Вершко. – Убери его. Стереги пуще собственного глаза. Если он убежит, – глаза конунга угрожающе сверкнули. – Будет очень плохо. Можешь запихать его под палубу или привязать к мачте, главное, чтобы он был жив, хотя бы