- О себе ты беспокоишься, Илюш, - Лена дружескипогладила его по плечу. - О себе. О других пока не научился. - Встретила еговзгляд и ободряюще улыбнулась. - Не злобствуй. Я тебе правду говорю.

- Спасибо тебе, - с издёвкой протянул он. - Даже неожидал, что ты обо мне такого высокого мнения.

- Дело не в высоте. Просто ты эгоист. Будешь спорить?

Говоров чопорно поджал губы и отвернулся. Но вскорене выдержал и спросил:

- Считаешь, что ей без меня будет лучше?

- Не знаю. По крайней мере, полезнее.

- Что ты имеешь в виду?

- Что ей жить надо начать, понимаешь? Жить! Как тыживёшь, я, кто угодно другой. А не зависеть от своего прошлого, от каких-тослов и решений, принятых когда-то и под чьим-то давлением.

- Хочешь сказать, что я на неё давлю?

- А разве нет? Ты бы и сейчас с удовольствиемнадавил. Чтобы не позволить ей уйти. Разве не так?

Он отвернулся.

- Она не хочет уходить, я же чувствую.

- Я вот тоже овсянку есть не хочу, но ем, каждоеутро. Потому что полезно.

- Хватит издеваться!

- А ты опять о себе думаешь. Издеваются над ним... Аты о ней подумай. Чего ты от неё хочешь, чтобы она согласилась на все твоиусловия и послушно ждала? Она уже ждала, много лет. И да, это был не ты, и этоочень хорошо, для тебя. Ты пойми, Илюш, он убил её. Растоптал, унизил и ковсему этому, не захотел воспитывать сына. Потому что ему не нужен был сын отнеё. Она очень из-за этого переживает и себя винит, что из-за неё у Ваньки отцанет, что она такая плохая. А ты хочешь заставить её снова ждать? И главное,чего? Объясни мне или ей. Чего ждать? Ты женишься, весь уйдёшь в новый проект,с головой, будешь жить в самолёте первые месяцы, в Европе у тебя будет жена, аКсюша с Ванькой ждать тебя будут? Когда ты найдёшь для них время между работойи Светой? Это, по меньшей мере, не честно, Илья.

Он опустил голову.

- Тошно как-то.

- Сам виноват, - Лена осталась глуха к егостраданиям. - Но и упрашивать её подождать... у моря погоды, ты права неимеешь. Сделай выбор. И всё будет так, как ты хочешь. У тебя есть шанс... еслиты сам этого захочешь.

Говоров одарил её задумчивым и достаточно тяжёлымвзглядом и промолчал.

С работы Ксения ушла с обеда, провожала родителей иВаню на дачу. Собрала вещи, попросила сына вести себя хорошо, вполуха выслушаламамины наставления и невнятно в который раз объясняла отцу, почему ей надоостаться в Москве. А когда оказалась одна в квартире, в задумчивости походилапо комнатам, в рассеянности перенося с места на место Ванькины игрушки, которыенаходились в самых неожиданных местах. Потом присела на кухне за стол.

Тишина, царившая в квартире, действовала угнетающе. Вголове появлялись мысли о тоске и страданиях, и Ксения едва дождалась звонкаИльи.

- Я хочу приехать к тебе, прямо сейчас, - призналасьона.

Он слегка насторожился.

- Что-то случилось?

- Нет. Просто одной дома как-то неуютно. Такое нечасто бывает.

Илья облегчённо выдохнул.

- Ты меня напугала. Поезжай, конечно. Я ключи уконсьержа оставил, ещё утром.

- А... это не будет слишком?

- Ксюш, ему деньги не за сплетни и рассужденияплатят. Так что поезжай спокойно.

- А ты?

- А я буду попозже. Мне ещё надо с поставщикамивстретиться, а потом я к тебе.

Ксения закрыла глаза и улыбнулась.

- Хорошо...

- Ждать будешь? - тихо спросил он.

- Буду. Только ты не задерживайся... постарайся.

Дома у Ильи на самом деле стало спокойнее. Ксениянемного застеснялась, когда брала у консьержа ключи от квартиры Говорова, ейказалось, что он непременно потом кому-нибудь расскажет или просто посмеётсянад ней. Схватила связку и быстро ушла, потом всё же выглянула из-за угла,ожидая, что молодой человек с усмешкой смотрит ей вслед, но он уткнулся в свойкроссворд.

Ксения снова на себя подивилась и поругалась. Нупочему она не может относиться ко всему проще? Многим даже в голову не придёт беспокоитьсяпо поводу взглядов какого-то консьержа, а она переживает и ещё как. Каждыйвзгляд, каждый жест ей кажется излишне красноречивыми.

Илья вот её по таким пустякам всегда успокаивает,отмахивается и говорит, что это даже внимания её не стоит, а она потом начинаетвспоминать, находит какие-то лишние детали и мелочи, которые только большеволнуют совесть. А Илья всегда спокоен и уверен в себе... И как ему этоудаётся?

Без дела она сидеть не смогла и, хотя Говоровзапретил ей в этот вечер стоять у плиты, ужин должны были привезти изресторана, Ксения себе дела нашла без труда. Просто сидеть бездельничать и отэтого переживать ещё больше, она не могла. За два с половиной часа ожиданиявозвращения Ильи, переделала кучу дел. Рубашки Говорова погладила, получив отэтого простого дела истинное наслаждение. Правда, найти утюг в доме Ильи, деломоказалось непростым. Да и за домашними делами думалось лучше, мысли приходилинужные и важные и как-то сами собой раскладывались по полочкам, принося успокоение.Руки действовали автоматически, а в голове прояснялось. Поэтому когда Ильяпоявился на пороге, Ксения была уже почти спокойна. И на его изумлённый взглядпри виде гладильной доски и утюга, лишь улыбнулась.

Он развёл руками.

- А что ты делаешь?

Ксения слегка встряхнула только что выглаженнуюрубашку и аккуратно повесила её на плечики.

- Мне же надо было чем-то заняться. А рубашек твоихцелый ворох.

- В понедельник пришла бы домработница и всёпогладила. Ксюша, - Илья подошёл и попытался отнять у неё утюг, - я тебе чтосказал делать?

- Что?

- Отдыхать.

- А я что делаю? Я люблю гладить, меня этоуспокаивает. - Отдала ему утюг и теперь наблюдала, как Илья с ним мечется, незная, куда поставить. - Знаешь, Ванька когда только родился, стиратьприходилось постоянно, и я гладила по два-три раза в день. Но зато с Ванькойродители гуляли. Я это терпеть не могла.

- Что?

- С коляской гулять. Илья, отдай мне утюг. Поставьвот сюда и отнеси гладильную доску в кладовку.

Говоров дёрнул доску на себя, сунул руки подстолешницу, пытаясь понять, как та раскладывается, точнее складывается. Досканикак не поддавалась. Илья свирепо уставился на неё, даже ногой от нетерпенияподдал. Ксения его руки оттолкнула. Две секунды, одно неуловимое движение, - игромоздкий стол превратился в небольшую компактную доску.