– И чего же ты хочешь, колдун?

– Плоты и рыболовные сети.

– Не поняла, – мотнула головой девушка. – Можешь ты объяснить более внятно?

– Скифы не занимаются рыбной ловлей, Светлана. Через страну городов протекает полноводный Яик. Мне нужны плоты, чтобы на них поместились пятнадцать тысяч человек, и снасти. Река почти не тронута людьми. Если проходить ее бреднями три-четыре раза в день, на коротких привалах, прокормиться можно. Остальное сделает течение. К середине лета мы тихо исчезнем из владений змееногой богини. Сплавимся.

– Зачем тебе это, Степа?

– Странный вопрос, – пожал плечами колдун. – Желаю спасти несчастных. Но если вы предпочитаете просто вспороть им животы, то воля ваша. Мне же легче. Останусь здесь, буду вялить мясо, чистить шкуры и пить компот.

– Это сколько же тебе понадобится плотов? – прищурилась девушка.

– Пятнадцать связок по сорок хлыстов в каждом, – тут же ответил Степан. – Я уже все просчитал. Пятнадцать лесорубов со стальными топорами легко управятся с этим делом еще до весны. Ты ведь можешь выделить пятнадцать вологодских лесорубов, великая? Лес в верховьях Яика есть, прямо по берегам качается. Надобно только свалить и увязать. И положить на них по два десятка бредней. Остальное я беру на себя.

– Темнишь ты чего-то, колдун, – покачала головой девушка.

– Ты не думай о моих бедах, светлая богиня. Ты думай о своем интересе. Если справишься с проблемой сама, я прямо сейчас встану и уйду.

– Ладно, я согласна, – решилась Светлана.

– Вот и славно, – расплылся в улыбке Степан. – Тогда иди к повелителю оборотней и попроси отнести зеркало на Яик. Ну, чтобы ты смогла провести через него лесорубов. Расскажи, в чем дело, он согласится. Он мальчик беззлобный, если лесовиков или зверюшек не обижать.

– А сам сказать не хочешь?

– Мне нельзя, – торопливо мотнул головой колдун. – Любый считает меня одним из детей небесных духов. У нас со сварожичами теперь, конечно, мир… Но лучше ему некоторых нюансов в наших отношениях не знать. Скажи, что поручишь увезти пленников одному из своих слуг, и все. Он только обрадуется, что так просто избавится от лишней головной боли…

Степан весело подмигнул девушке, поднялся и не-слышной тенью скользнул к очагу, растворившись среди лесовиков.

* * *

Едва только на реке Шексне лопнул лед, на воду у города Чарома, в специально вырубленные для такого случая полыньи, сварожичи спустили пять тяжелых ладей, спешно загрузили их прямо с края припая, и уже на второй день корабли двинулись в путь, расталкивая носами тяжелые белые глыбы. Спустя четыре дня они повернули влево и под всеми парусами стали пробиваться вверх по широкой и полноводной Каме. Вода к этому времени уже начала подниматься, и потому все еще катящиеся с верховьев льдины не перекрывали русла, хотя отдельные, самые крупные ледяные поля кораблям все же приходилось обходить.

Половодье прибывало, раздвигая берега реки, и для флотилии это стало истинным спасением. Ведь не в пример обычному корабли шли почти пустыми, имея на бортах всего по семь-восемь человек вместо полусотни, и потому полагаться на весла корабельщики не могли. Не выгрести двумя-тремя парами весел против течения, как ты ни старайся! И на бечеве тяжелый корабль малым числом людей тоже особо не потаскаешь. Оставалось надеяться только на парус, а парусам потребен простор.

Весна сим простором одарила путников со всей своей щедростью!

Еще пять дней путники плыли строго на юг, пока не достигли берегов разлива. Повернув к востоку, ладьи неспешно двинулись вдоль границы подтопленных лесов, пока не обнаружили широкую протоку. Ладьи направились в нее, прокравшись в глубину земли еще на целый день, пока окончательно не застряли в сузившемся до ширины в несколько шагов ручейке.

– Высаживаемся! – распорядился Весар, первым перемахнув через борт, и тут же глубоко увяз в грязи. – Вот проклятье! Стойте, сварожичи! Повремените с высадкой. Сперва нужно нарубить лапника и замостить берег.

Корабельщики прочих ладей перекинули наружу сходни, спустились по ним, на ходу вынимая из петель топоры, стали рубить ближайшую поросль, бросая ее на раскисшую землю к бортам. Молодые осинки, ивы, березняк, густые пахучие ветки ближайших елей – для временной гати годилось все.

Настелив площадку в три слоя, путники стали выгружать снаряжение – сперва жердяные короба с жирными от сала осями, затем колеса для этих осей. На собранные возки легли пучки стрел и сулиц с острыми кремневыми наконечниками, палицы, кирасы из толстой кожи, круглые щиты, кожаные мешки с солониной и лыковые с репой, охапки вяленой рыбы и меховых накидок. С каждого корабля – по две полностью, с верхом груженных телеги.

В последний раз переночевав в ладьях, с рассветом славяне двинулись в путь, вручную волоча телеги через чавкающую грязь.

– Да-а, лоси бы сейчас не помешали, – пробормотал Весар, оглядываясь на своих воинов, катящих телеги.

Жестокая трехлетняя война выбила из рядов вологодской дружины многие десятки бывалых воинов, предательство великого Одина увело еще добрую сотню опытных бойцов. После всего этого в армии великой Макоши не осталось ни одного бородача. Под рукой воеводы ныне состояли только мальчишки шестнадцати лет, вступившие в стражу уже после бегства бога войны.

Да и самому Весару еще не исполнилось и восемнадцати…

– Почему здесь нет леса, воевода? – спросил командира голубоглазый конопатый сварожич, зачем-то заплетший русые волосы в косичку.

– Лесовики сказывали, именно отсюда, этим путем скифы ходят на них в набеги, – оглянулся Весар. – По два-три раза каждый год. Разбойники и вытаптывают здесь молодую поросль.

– Выходит, степняки досаждают не только нам?

– Как раз поэтому мы и идем на скифов вместе с оборотнями, – громко, чтобы слышали все, ответил воевода. – Уж лучше мы станем дружно громить общего врага, нежели грызть глотки друг другу!

Он махнул рукой вперед и зашагал по вязкой земле, тяжелыми комками налипающей на сапоги.

Толкать телеги через грязь было тяжело, однако тащить припасы на себе получилось бы еще труднее, так что никто из путников не роптал. К тому же на третий день появился заметный уклон вниз, и потому возки требовалось лишь немного подталкивать. В четвертый вечер славяне наконец-то вышли к широкой реке, перекрытой плавучим мостом из многих сотен полутораохватных бревен. Возле моста горел костер, вокруг него на подстилках из лапника отдыхали мужчины в сыромятных малицах.

– Хорошего всем дня, сварожичи! – поздоровался с ними воевода. – Где зеркало?

Двое лесорубов поднялись, отошли к прибрежному кустарнику, достали что-то большое, завернутое в оленью шкуру. Весар поспешил к ним, осторожно откинул мягкую кожу, поставил сверкнувший серебром диск вертикально. Замер.

Вскоре поверхность дрогнула, к сварожичам вышла девушка в меховых штанах и плотно облегающей стан кожаной кирасе. На голове гостьи красовалась сшитая мехом внутрь бобровая шапка, плечи прикрывал распахнутый лисий плащ. Воины славного народа почтительно склонили головы, лесорубы вскочили на ноги.