– Весар, факел! – приказала Светлана, подошла к повелителю оборотней, встала рядом. Открыла поясную сумку, достала красную крапивную нить длиною в два локтя и тоже напевно заговорила: – В сей круг мертвый, людьми проклятый, кровью политый, смертью воспетый призываю болезнь черную… – Богиня завязала на нити узел и туго его затянула. – Призываю лихоманку болотную, – она затянула еще узел, – призываю смерть коровью, призываю сухоту и ломоту, и куриную слепоту, и костяного беса. Да быть им запертыми в круге сем отныне и навеки, холодать и голодать и живой добычи ждать, покуда узлы на веревке сей не развяжутся… – Девушка отвела руку в сторону, зажгла нить с навязанными на ней узелками в пламени факела, уронила пепел в ладонь и сдула его за проведенную оборотнем черту. – Да будет так!

За чертой появились полупрозрачные образы шести женщин в травяных балахонах и одного голого скрюченного карлика. Появились, посмотрели на создавшую их богиню, а затем тоскливо разбрелись в стороны.

– Коровья смерть – это сибирская язва? – спросил союзницу Любый.

– Наверное, – пожала плечами девушка. – В земном мире все и всегда остается прежним. Меняются только названия. Как полагаешь, мы надолго закрыли это место?

– Мои проклятия продержатся лет сто. Может, двести. Твои – веков пять или пятнадцать, – пожал плечами оборотень. – В любом случае скифам этого города уже не восстановить. Пора идти к следующему.

– Куда?

– Туда. – Любый вытянул руку на восток. – Два дня пути.

– Ты уверен?

– У меня в небе есть глаза, – улыбнувшись, вскинул пальцы к голове оборотень. – Лесовики умеют разговаривать со зверями и птицами, разве ты не знала?

– Подмога Аркаиму ниоткуда не идет?

– Это степь, Света, а не порусье. От одного кочевья до другого дней пять пути. В каждом из кочевий пять или десять взрослых мужчин. Все уйти на войну не могут. Значит, от двух до пяти ратников с каждого поселения. Сама посчитай, сколько нужно времени, чтобы собрать армию хотя бы в три сотни всадников. Даже если змееногая Табити уже отдала приказ на мобилизацию, раньше, чем через два месяца, напасть они не смогут.

– Попытаемся успеть, – кивнула светлая богиня сварожичей.

* * *

С рассветом славянский обоз двинулся вперед. Без лесовиков: оборотни, перекинувшись в звериный облик, рассеялись по широкой степи.

В этот раз Любый и Светлана вели себя куда осторожнее и вовремя заметили сторожевые знаки скифов. Боги не стали их нарушать, а осторожно высосали заложенную в обереги энергетику. Но это не помогло. Когда армия подошла ко второму городу металлургов, он уже приготовился к обороне. Никого и ничего лишнего вокруг, шахты закрыты, а люки засыпаны, дабы пришельцы не нашли их слишком быстро, а рабы не высвободились и не разбежались. Четыре сотни мужчин стояли за тыном, и каждый второй держал наготове лук.

Однако защитники скифской твердыни увидели внизу лишь юную босоногую девушку в цветастом платье, бредущую по бескрайнему полю тюльпанов.

– Сдавайтесь, несчастные! – подняв голову, предложила она. – Тогда я оставлю вас в живых, а мастеров-литейщиков не разлучу с семьями!

– Беги отсюда, дура! – под общий смех посоветовали сверху. – Беги, если не хочешь обратиться в камень! Взгляду детей всемогущей Табити подвластны даже боги!

– Одумайтесь! Сын змееногой Табити – всего лишь колдун! Ему не по силам выстоять против истинной богини!

– Ты хочешь попробовать, чудила?!

– Да! – кивнула девушка, внимательно оглядывая тын. – Я хочу стать скульптурой!

Однако никаких уродцев среди защитников города она не различала. Здешний правитель оказался опытен и осторожен. Он хорошо знал, кого враги намерены убивать в первую очередь в битвах со скифами.

– У вас еще остается шанс! – громко объявила Светлана. – Я не желаю вам смерти! Но вы сами должны выбрать жизнь!

– Убирайся прочь!

Все это время славянские воины, спрятанные мороком, карабкались по стене наверх. Поднялись, затаились за тыном.

– Спрашиваю последний раз, – подняла руки великая Купава. – Вы сдаетесь?

Она с силой хлопнула в ладоши, и все сварожичи разом выпрямились и ударили стоящих перед ними врагов. Кто топорами, кто палицами – проломленным черепам было все равно. Ударили, замахнулись снова, ударили еще, но на этот раз многие скифы успели увернуться или отскочить.

– Вперед!!! – закричал Весар. – Бей степняков!

В точности, как его учили, сосед воеводы опустил руки, сжимая в кулаках рукоять топора. Воевода встал на нее ногой, оттолкнулся и перелетел за тын, прикрывая бок и голову щитом. Судя по нескольким тычкам, его попытались остановить ударами, но толстое дерево не пробили. Весар перекатился дальше, сразу вскочил, огрел топором какого-то лучника, краем деревянного диска врезал по бедру другого, метнулся в сторону, уходя от пущенной стрелы, закрылся от копья, пригнулся, делая шаг вперед, снизу вверх ударил под ребра какого-то скифа и снова отскочил.

Первой волной тын перевалили три десятка славян. Второй – еще полтора десятка.

Их было вдесятеро меньше врагов, но они имели щиты и… и главное – отвлекали на себя все внимание защитников города.

В эти самые мгновения по склонам города стремительно взлетели вверх десятки рысей, барсуков, куниц, волков. Их длинные когти позволяли мчаться по плотной земляной стене так же легко и быстро, как по ровной степи, а сильные прыгучие тела низкий тын ничуть не задержал. Скифы смотрели на сражающихся товарищей и не заметили появившейся извне опасности. Мохнатая волна перехлестнула частокол, длинные клыки вонзились сзади в шеи врагов, разрывая мышцы и вены, когти рванули кожу над горлом.

Звери отпускали первые полумертвые жертвы и тут же прыгали на других горожан, хищно рыча и роняя кровавые капли.

– Да убей же ее, убей! – в ужасе закричали сразу десятки скифов, и от центральной группы отделился завернутый в кошму коротышка. Переваливаясь с ноги на ногу, бросая быстрые взгляды то вправо, то влево и оставляя за собой череду каменных скульптур и звериных фигурок, уродец доковылял до тына и вперил взгляд в девушку.

– Ну наконец-то… – облегченно вздохнула Светлана.

По склону мелькнула серая тень, снизу вверх дотянулась до головы скифского колдуна. И крепкие волчьи челюсти с длинными желтыми клыками сомкнулись прямо на лице сына змееногой Табити, рванули его вниз, сдирая кожу и дробя скулы. Степняк захрипел, задергался, перевешиваясь наружу. Зверь чуть ослабил хватку и перехватил добычу чуть ниже, на этот раз вонзив клыки в горло.

Через тын тем временем уже переваливали медлительные, но могучие медведи, одним взмахом ломающие врагам хребет и сносящие им головы. Луки и даже палицы с топорами были против них слабой защитой. Медведя можно остановить только копьем, но все копейщики были заняты, пытаясь заколоть яростных сварожичей, кружащих среди врагов.