Ричард также умудрялся поддерживать контакты с Ирландской республиканской армией. Позже он перебрался в Бейрут, чтобы связаться с Организацией освобождения Палестины во время плохо продуманной кампании Рейгана в Ливане в 1982–1983 годах, кульминацией которой стал теракт, унесший жизни свыше 200 американских морпехов. Сейчас же Ричард, как и я, нуждался в подпитке энергией. Несколькими месяцами ранее его жена, устав от безденежья, сбежала обратно в Италию вместе с их новорожденным сыном из квартирки в районе Тендерлойн. Им предстоял развод. Большинство людей увидели бы в Ричарде смутьяна, пьяницу и халявщика и задались бы вопросом, зачем кому-то с ним тусоваться. Я же воспринимал его как сундук со всевозможными сокровенными сюрпризами, забавными, иногда эпатажными, нередко практичными. В нем была сильная политическая жилка, усиленная состраданием ирландца-аутсайдера. Он уже замутил роман с новой девушкой, которую мы навестили в ее полуразвалившемся трейлере близ Санта-Круз. Возможно, это и была сама жизнь. Эстер была совсем не такой, какой я себе ее представлял. У нее был постоянно включен телик, где крутили полуденные игровые шоу, за которыми безучастно наблюдал ее 6-летний скучающий ребенок. В таких условиях нечего было и думать об образовании, хотя, если честно, Эстер не хватало сообразительности для того, чтобы что-то изменить в своей жизни. Ричард же был от нее без ума. Особой взаимности с ее стороны я не наблюдал. Впрочем, это было в его духе. Он воображал себе то, во что ему хотелось верить.

Когда он вез меня в аэропорт в последний день моей поездки, я заметил на крошечном заднем сидении его MG под грудой грязной одежды заляпанную маслом рукопись. Я вскользь спросил, что он пишет. Это было бы свидетельством хоть какой-то его деятельности, помимо вечеринок и политиканства. «А, это мои истории о Сальвадоре, — радостно объявил он. — Тебе стоит почитать их, чувак. Отличный материал!» Это была серия очерков, которые он пытался продать различным изданиям, но Сальвадор не вызывал у них особого интереса. Из любопытства я забрал рукопись с собой в Лос-Анджелес. И прочитал ее. Я сразу же понял по охватившему меня восторгу, что это «то самое». Здесь таилась та энергия, которая позволила бы мне сбросить оковы и начать движение вперед.

По словам Бойла, в Сальвадоре вожаки профсоюзов, учителя, ирландские монахини и священники, придерживающиеся теологии освобождения[103], боролись против землевладельцев, церкви и «системы» в целом. Многие из этих борцов были замучены и убиты. В Сальвадоре царила беспощадная, поистине варварская жестокость. При этом рассказы Ричарда в лучших традициях Хантера Томпсона[104] представляли собой буффонаду, в центре которой находилась фигура гонзо-журналиста, изолгавшегося и помешанного на самопиаре эгоиста. Здесь было намешано много секса и наркотиков, но в конечном счете автор был на стороне реформ и справедливости. Гротескная энергия и ирландский юмор Ричарда создали произведение более крутое, чем такой фильм, как «Под огнем» (1983 г.) с Ником Нолти о храбрых американских журналистах, освещающих войны в Центральной Америке, и гораздо более смешное, чем все то, что я писал ранее. Бойл мог дополнить сюжет дополнительными анекдотическими ситуациями. Я не знал, как мне это экранизировать, но после моего разочарования в мейнстримовом кино я был готов и сам снять его за скромные деньги. Я мог заложить собственность на Лонг-Айленде и две квартиры в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, плюс получить банковский кредит с помощью Стивена Пайнса, моего бизнес-менеджера. В итоге — $300 тысяч, ну, может быть, $500 тысяч. Как человек, прошедший выучку в киношколе Нью-Йоркского университета, я как-нибудь справился бы, у меня ведь получилось во время съемок моего первого фильма ужасов «Припадок» в 1973-м уложиться в $160 тысяч. «Сделай или сдохни!» — такова была моя реальность.

Исходя из этого я немедленно оплатил приезд Бойла в Лос-Анджелес и поделился с ним своими планами. Конечно, он был в игре. Впрочем, чем еще он мог заняться? Мы как бешеные работали по несколько часов в день. Я писал и упорядочивал материал, который мне наговаривал и разъяснял Ричард. У нас получалось по две, иногда три сцены в день, примерно так же, как у меня было с Роном Ковиком, но с Ричардом мы работали быстрее, гораздо быстрее. У Рона была болезненно точная память, в то время как Ричард мог приврать, но всегда исходя из определенной правды, навеянной пребыванием в гуще событий. В моей голове формировалась история о журналисте, профукавшем свою жизнь. В первой же сцене от него уходит жена и забирает ребенка. Он наскребывает денег для возвращения в Сальвадор, который превращается в горячую точку, где он, благодаря своим связям, может подзаработать. Там ему удается воссоединиться со своей девушкой из местных, чувства к которой только крепнут, пока он выпутывается из многочисленных неприятностей, сталкиваясь со старыми врагами. Вскоре герой, которого я также назвал Бойлом, оказывается выжатым как лимон, дела приобретают скверный оборот. Смогут ли он, его любимая и ее ребенок выкрутиться? Что-то в этом роде.

В 1980 году Бойл делал репортажи об изнасиловании и убийстве трех монахинь-миссионерок американской католической организации «Мэрикнолл», которые подверглись угрозам и были убиты «эскадронами смерти» за их помощь нуждающимся в духе теологии освобождения. Он знал этих женщин и особенно скорбел по четвертой жертве, молодой служащей-мирянке Джинни Донован, которая была убита вместе с сестрами. Он общался с майором Роберто Д'Обюссоном, лидером фашистской партии ARENA[105], под командованием которого, как утверждали, находились многочисленные «эскадроны смерти». Он был лично знаком с пользовавшимся уважением послом США Робертом Уайтом, и рассказывал, что был свидетелем битвы при Санта-Ане, в которой повстанцам почти удалось переломить ход событий в свою пользу, пока в самый последний момент в боевые действия не вмешались США, поддержав правительство Хосе Наполеона Дуарте. Он также утверждал, что близко знал архиепископа Оскара Ромеро, который был убит в Сан-Сальвадоре прямо во время службы в 1980 году. Чем больше я читал, во многом подпав под влияние полемической книги журналиста The New York Times Реймонда Боннера «Слабость и обман: Политика США и Сальвадор» (1984 г.), чем больше я смотрел видеоматериалы, тем больше я понимал, насколько неприглядной и малоизвестной была гражданская война в Сальвадоре. У меня, слышавшего до этого только репортажи американских СМИ из Центральной Америки, проникнутые неприязнью к революционным силам, в голове царила путаница. Бойл предложил совершить двухнедельную поездку в регион. Я согласился, но только после того, как мы воплотим наши первые порывы на бумаге.