Хельга уснула прямо в компьютерном кресле после получаса обмена с подружками своими новыми «любовными» приключениями. Я перенёс её на кровать и укрыл тонким одеялом, краем глаза отметив на экране, что «мальчик был ничего, симпатичный, но дурак». Грамматика и орфография автора сохранены. Нет, надо срочно что-то делать с нашей системой образования…

Бывший бог заявился ко мне на кухню, тряся мокрыми волосами, как охотничья собака после дождя. Сел напротив, молча намазал майонезом тульский пряник, откусил большой кусок и, даже не прожевав толком, сразу поставил вопрос ребром:

— Ставр, тебе нельзя жениться. Я против.

— Почему? — смутился я, хотя рано или поздно этот разговор всё равно должен был бы состояться.

— Потому что!

— Весомый аргумент. Практически пуленепробиваемый, — согласился я.

— У тебя дочь, дубина! В смысле дубина ты, а дочь у тебя умница, красавица и прелесть.

— Я в курсе. Это же моя дочь, не забыл?

— Она моя племянница, — не слишком повышая голос, чтобы не разбудить Хельгу, прошипел он. — Мы так хорошо живём втроём, вместе.

— Раздельно.

— Я знаю, я не сумасшедший!

— Уверен?

— Ставр, я не хочу, чтобы ты приводил в дом постороннюю женщину!

— Ну не такая она и посторонняя, — вяло протестовал я. — В принципе они уже не раз друг друга видели. И ничего…

— Ничего?! — демонстративно вырвав клок волос у себя на голове, взвился бог со справкой. — Кто из нас псих?! Ставр, да она её ненавидит!

— Дану?

— Леди Мелиссу!!!

— А-а-а, — протянул я, чувствуя себя полным идиотом. — Эд?

— Что?

— Если я дам тебе чупа-чупс, разрешу макать его в кетчуп и тихо включу телевизор, ты уберёшься к себе в комнату?

Он подумал, показал мне два пальца и подчёркнуто важно кивнул. Я честно достал ему из шкафчика два чупа-чупса. Дядя Эдик бесшумно, по стеночке, ушёл к себе.

Мне почему-то стало неуютно в собственном доме. Я отпустил небезразличную мне женщину с тремя юными подругами в замок одного из своих самых злобных и мерзких соседей. К тому же, возможно, тайного колдуна, посредством тёмных ритуалов напускающего настоящих вампиров на мой замок Кость. Зачем я её послушал? Нужно было настоять на своём, дать ей в охрану десяток наёмников, они её знают и, если что…

— Просто ты знал, что в случае нападения летающего флота викингов или волков-призраков на счету будет каждый человек, — тихо и подло сознался я. — Для тебя был более важен твой замок, твои люди, твоя дочь, твой привычный и устоявшийся образ жизни. И знаешь, если они не вернутся утром, то их гибель будет только на твоей совести. Потому что ты — сюзерен. И ты мужчина. Нет?

Потом я вдруг уснул. Да, там, где и сидел, прямо на угловом кухонном диванчике. Меня просто срубило, и это было милосердием. Никаких сновидений, ни хороших, ни плохих, уютный тихий провал в никуда и мягкое выныривание, потому что солнце щекочет ресницы, а аромат яичницы и свежего кофе — обоняние. Я улыбнулся, продрал глаза и… чуть было не подпрыгнул — на моей кухне хозяйничал Капитан!

Мой старый шеф ловко помешивал кофе в медной турке на газовой плите, не давая коричневой пенке вспучиться и убежать. Поверх строгого костюма-тройки он подпоясался Хельгиным фартуком в бело-голубую гжель и мурлыкал себе под нос какой-то очередной гимн языческой богине Сва, призывая её в свидетельницы своей славы.

Насчёт последнего не уверен, я в этой теме не силён, но вроде как Сва над кем-то простёрла крылья, и теперь наши непременно победят. Кого, не уточнялось, наверное, врагов. Хотя, может быть, речь о личных тараканах в голове, с ними тоже ведь как-то надо бороться…

— Э-э-э… прошу прощения?

— Юница твоя под сей кров меня пустила, — не оборачиваясь, пояснил Капитан, убавляя огонь в конфорке. — Она сама же, с дядей больным, на волю вышла, в торговые ряды, прикупить чего-то надобно. Трапезничать будешь?

— Спасибо, но нет. — Я никак не мог понять, что моему шефу понадобилось в моём доме. Визит начальства к рядовому граничару без предварительного звонка и особой надобности являлся чем-то запредельно фамильярным. А он ещё и яичницу мне жарит!

— Наворотил ты дел, Ставр Годинович. — Мой шеф переложил содержимое сковородки на две тарелки, пододвинув мне порцию поменьше. — Белый Комитет недоволен тобою.

— Сожалею.

— Что проку от жалости твоей? Не так ли ты и дампирское племя пожалел, к себе на земли пустив? Не за тобой ли волки-призраки в сей град тихий явились? Не твоими ли благими желаниями северные варвары летучие едва замок Кость приступом не взяли? Не тебя ли на развалинах Асгарда видели, хотя ход за Грани запрещён строжайше, а?!

Мне нечего было ответить. Этот человек знал всё так, словно каждый мой шаг был зафиксирован его личными камерами видеонаблюдения, а записи смонтированы в короткометражный фильм о всех моих мелких нарушениях Устава, приведших к таким крупным неприятностям…

— Эх, боярин, — Капитан сунул руку в карман мешковатого пиджака, извлёк плоскую флешку и сделал короткий глоток, — с тобой без ста грамм не договоришься. Мне хоть можешь сказать, пошто всё сие содеял?

— Я не знаю, как это объяснить…

— Да уж хоть как-нибудь постарайся, уважь старика!

Пока он закусывал, я собирался с ответом. Собственно, единственное, что приходило в голову, это банальное «извините, так получилось». Увы, эта фраза мало что объясняла. Ну, кроме того что служила отличным показателем моей полной неспособности управлять ситуацией, постоянно выходящей из-под контроля.

— Что я должен сделать?

— Службу исполнять по чести и совести! — пробурчал Капитан, прикладываясь к фляжке по второму разу. По кухне разнёсся аромат дорогого коньяка…

— Прямо сейчас?

— Нет, можешь и на следующей неделе. Да что уж там, ежели до холодов управишься, и то ладно! Может, оно там, на твоём участке, и само как-нибудь рассосётся, а?

— Понятно. — Дальше слушать насмешки командования не имело смысла.

Он во всём прав. Я оставил слишком много дыр и хвостов, следовательно, моя прямая обязанность как можно быстрее всё зачистить.

— По правде говоря, — прямо взглянув мне в глаза, помрачнел Капитан. — Комитет выписал ордер на твой арест. До вечера обязан будешь предстать с отчётом по профпригодности. Я вызвался сам тебя привезти. Посему…

— Понимаю.

— За юницей твоей и бывшим богом я пригляжу. А тебе времени до заката. Один пойдёшь. Не справишься, лучше не возвращайся.

— Я вернусь.

Он молча кивнул и пододвинул к себе мою порцию остывающей яичницы. Что ж, все точки над «i» расставлены, помочь себе могу только я сам. Других вариантов нет. Оставив шефа одного на кухне, я прошёл к себе в спальню и взял сотовый.