Мы все обратили внимание, что сейф Z был оставлен с хаотичным набором. Почему? Я предположил следующее. Затащить непутёвого братца к двери массажистки, думаю, не составило никакого труда – например, поручить отнести букет цветов, письмо, подарок…

В день ограбления Остужев входит в подъезд и идёт в квартиру массажистки. Временными рамками он ограничен: деньги в сейфе отложены, но это вовсе не означает, что они могут там лежать бесконечно. Массажистка была дома, и участь её была предрешена. Но она ещё была нужна: кто знает, как карта ляжет? Остужев под каким-то предлогом покидает даму сердца и спускается этажом ниже. Проникает в квартиру, элементарно открывает сейф, берёт деньги, и тут начинает надсадно звонить входной звонок. Это его выследила благоверная.

В первых двух случаях преступник набирал «Пин–код», открывал сейф, опустошал, смотрел на внутренней стороне двери хозяйский код, набирал его на лицевой стороне, что погрузит в уныние любого детектива, затем счастливый и довольный покидал место преступления. На этот раз планировалось поступить так же. Но – вот такой пассаж.

Итак – звонок действует на нервы. Преступник берёт деньги, прикрывает сейф и сбивает «ПИН-код» – это его главное достояние! – несколькими поспешными произвольными движениями. От надеется переждать. Но кто-то упорно названивает. Он тихонько подходит к дверному глазку и видит свою пассию, настроенную решительно и готовую громогласно сообщить ему, что его коварная измена раскрыта, и такой гнусный поступок её не устраивает.

Остужев открывает дверь и спокойно объясняет знойной женщине, что в означенной квартире он находится по неотложному делу, никакой измены с его стороны здесь нет, и что он ей сейчас все объяснит. Для объяснения надо вернуться домой. А в кармане у него лежит отвёртка, которую случайно подержал в руке во время одной из бесед директор антикварного магазина Антон Маркович Зайд. Далее – известно.

Почему преступник не вернулся в квартиру, чтобы набрать на лицевой стороне сейфа уже известный хозяйский код, сказать трудно. Возможно, сдали нервы. Возможно, кто-то помешал. Следствие покажет. Не исключён вариант, что Остужев сознательно оставил набор, ибо в его глазах это выглядело интересным необычным ходом.

Я сказал о нескольких произвольных движениях. Поиск этих некоторых произвольных движения и явился целью нашего странного эксперимента. На модели сейфа каждому участнику эксперимента задавался один и тот же базовый набор. Задача испытуемого – быстро «сбить» набор. Мы не могли привлечь сотни человек, что, безусловно, гарантировало бы большую точность результатов. Но и имеющегося количества участников хватило, чтобы сложить общую картину. Почти у всех участников отклонения от базового набора оказались незначительными: верхний ряд сбивали на два-четыре оборота вправо, нижний на такое же количество оборотов влево. У левшей – наоборот. Были исключения, но решающей роли они не сыграли.

Применив такую схему типовых действий предполагаемого взломщика, из набора, оставленного на сейфе Z, можно было сложить «ПИН–код». Ответ не был стопроцентным, он имел несколько предположительных вариантов. Но к тому моменту уже имелась историческая шпаргалка. Я попросил человека, много лет занимающегося историей механики, внимательно изучить интересующею нас локально-временной раздел. Не только изучить, но и выбрать все возможные четырехзнаковые сочетания букв и цифр: имена, фамилии, даты, слоганы, даже жаргонные выражения и шутки. Я соотнёс данные эксперимента с подготовленной шпаргалкой… и получил набор, который полностью вывел из равновесия господина… теперь уже гражданина Остужева-Косолапова. Видимо, он полагал, что он один владеет этой золотой тайной…

Смагин прекрасно понимал, что зёрна представляют и серьёзный научный интерес, и, возможно, космическую тайну, и вполне земную опасность. Казалось бы, с учётом этих обстоятельств в первую очередь надо было подумать о заказе и изготовлении специальных контейнеров для хранения и транспортировки камушков, взрывозащищённости, температурном режиме и прочем. Все это было понятно. И можно было бы действовать по типовой процедуре, если бы знать, с чем имеешь дело. А если не знать? Плавиковая кислота растворяет стекло, но надёжно хранится в стальной ёмкости. Серная кислота разъедает металл, однако стеклянная бутыль для неё, как кувшин для джина. Ртуть нормально «ведёт себя» при невысокой температуре, но стоит её нагреть, и начинается процесс ядовитого испарения. Начальник УРР, не утруждая себя особо мучительными размышлениями, сложил зёрна в маленькую деревянную шкатулку, историю появления которой он уже не помнил.

Шкатулка с драгоценным содержимым хранилась в личном сейфе Смагина. Вот такое было принято временное, но вполне командирское решение. Все это время Смагин к ним не прикасался, даже не заглядывал в сейф. Мысли его посещали всякие. Но пока лишь одно предположение он взял за основу: при определённом стечение обстоятельств они рождают удивительные картины. Этими обстоятельствами может стать воздействие токов высокой частоты. Возникающие видения – как кино, но иногда они имеют звуковое сопровождение. Последний момент его крайне смущал и даже тревожил. Почему тревожил, он даже сам себе не мог объяснить. Возможно, это было связано со стереотипами восприятия информации. Мираж – дело, вроде, понятное, для некоторых даже привычное. А вот звуковой «мираж» – как тут быть? Звуковые галлюцинации – это одно, а вот реальные материальные звуки – это другое.

Семёну Давидовичу Кирлиану были созданы все необходимые рабочие условия. Планировалось подвергнуть зёрна воздействию в различных режимах, результаты исследования зафиксировать фотопластинами различной чувствительности. Естественно, была подготовлена и фототехника.

В подвальном помещении горел свет. Кирлиан возился возле своей установки, приветливо кивнул, когда в лабораторию вошли Смагин и Сеулин, и опять углубился в настройки. Смагин держал в руке деревянную шкатулку и ждал команды изобретателя. Семён Давидович обернулся и, не говоря ни слова, протянул руку.

Смагин открыл шкатулку – зёрна на месте. Он поймал себя на мысли, что, если бы картина оказалась иной, сильно не удивился. В нём поселилось странное полумистическое чувство: зёрна тревожили и даже пугали его. Когда он открыл сейф и достал шкатулку, какая-то неведомая сила сковала его сознание и движения – он так и не смог проверить её содержимое, что было и неправильным, и непонятным. Начальник УРР взял одно зерно и опять отметил – тёплое. Протянул его Кирлиану. Изобретатель взял зерно и стал пристраивать в аппарат. «Где почва, где почва… Где произрастали эти зёрна? Какой ветер, какая буря занесла их к нам?» – шептал он. Проделал последние манипуляции и громко сказал:

– Этап первый. Работаем при свете! Экраны установлены! – негромко сказал он, ещё раз наклонился над аппаратом, окинул его взглядом и, глядя на Смагина спросил: – Можно начинать?

– Прошу вас, Семён Давидович, – сказал Смагин.

Семён Давидович Кирлиан поправил закреплённые на затылке светлой тесёмкой очки и включил прибор. Сеулин подошёл к закреплённому на треноге фотоаппарату.