Миртл занесла подарки в дом.

— Черт возьми! Вы только посмотрите на это! Я словно в настоящей больнице! — воскликнула Кэролайн со своей кровати.

На ее лице появилось слабое подобие улыбки. Потом Миртл и Нерис навестили Захру. Она была с Фаридой у кормилицы. Фейсал сиял от счастья, он схватил Миртл за руку и пританцовывал рядом с ней. Миртл заглянула в колыбель, раскрыв несколько слоев теплой шерстяной ткани.

— Боже мой! Она так похожа на Рави! — шепнула она на ухо Нерис.

Женщины смотрели на маленькую девочку, словно она была волшебным созданием, а не обычным ребенком.

Спустя неделю Кэролайн вернулась в «Эдемские сады». Друзьям она сказала, что до сих пор плохо себя чувствует после лихорадки, и отметила, что им это было безразлично. Дочь она оставила с Нерис. Кэролайн расставалась с ребенком без малейшего сожаления, наоборот, она испытывала облегчение. Кэролайн часто грустила, могла разрыдаться без какой-либо видимой причины и долго плакать. В Шринагаре ее настроение и внезапные приступы объясняли тревогой, ведь Ральф, как и многие другие офицеры индийской армии, значился в списках военнопленных.

Нерис вернулась к занятиям с деревенскими детьми. В первой половине дня она пела им песни и танцевала с ними, учила их простым английским словам, а после обеда играла с Захрой. За девочкой постоянно присматривала Фарида. Кажется, необходимость присматривать за ребенком разрушила непроницаемую скорлупу, которой окружила себя Фарида. Она даже начала играть с другими детьми, но каждые три минуты подбегала к колыбели и смотрела, спит ли малышка или играет с кусочками цветной ткани, подвешенными на веревке над колыбелью. Теперь она приходила к Нерис каждое утро и завтракала вместе с ней и Фейсалом. Нерис решила, что Захра без проблем вольется в деревенскую общину. О детях заботились все женщины без исключения — бабушки, матери, сестры, и никто не делал различия между своими и чужими детьми. Пожалуй, они с Миртл смогут выделять на содержание малышки деньги и тем самым обеспечивать ей безбедное существование в Канихаме. По крайней мере, первые несколько лет. А после войны будет много сирот, Захру будут воспринимать как еще одного несчастного ребенка, потерявшего родителей в горниле войны. Как-нибудь они позаботятся о девочке. Никому не дано знать будущее, но Нерис надеялась, что все уладится. А еще у нее теплилась тайная надежда: может, Господь смилостивится и ей не придется расставаться с этой малышкой.

В начале апреля, когда на деревьях начали появляться первые зеленые листочки, а на полях — робкие всходы, предвестники нового урожая, Нерис услышала за окном шум подъезжающей машины. После исчезновения Райнера она с трепетом прислушивалась к каждому постороннему звуку, но постоянно разочаровывалась. Теперь она не сомневалась, в том, что это Райнер. Кастрюля выпала из рук, Нерис выбежала на улицу. За рулем грузовика сидел Райнер. Он открыл дверцу машины, но не смог выбраться. Нерис крикнула:

— Что с тобой? Ты ранен? Давай помогу.

Его лицо исказила гримаса боли.

— С другой стороны. Обойди машину. Пожалуйста, дай руку…

Тяжело опираясь на плечо Нерис, Райнер добрался до порога дома. Нерис помогла ему сесть на стул возле печки. У него было измученное лицо, а тело перекрутило так, словно в него ударила молния.

— Где Кэролайн?

Судя по всему, Райнер был где угодно, но только не в городе.

Она быстро ответила:

— В Шринагаре, с Миртл. Она выздоравливает. Ребенок остался со мной. Это девочка.

Райнер облизал пересохшие губы.

— Мне очень жаль, — прошептал он. — Я подвел тебя.

Она прижалась щекой к его щеке.

— Это не так. Вот, выпей это, — она протянула Райнеру чашку с остатками настоя, которым повитуха поила Кэролайн.

Она не знала, что входит в состав зелья, но оно имело потрясающий заживляющий эффект.

Нерис понимала: сейчас не стоит забрасывать его вопросами. Он сам расскажет, когда будет готов. Как минимум после нескольких часов крепкого сна. Нерис помогла ему раздеться. Под туникой вся рука, плечо и часть груди были забинтованы. Сквозь бинты проступала желтая мазь от ожогов. Райнер попробовал настой и поморщился:

— Боже, какая гадость!

Она немного расслабилась.

— Райнер, что с тобой случилось?

Он взял ее руку и прижал к груди.

— Мне повезло. Я успел выбраться. Несколько ребят — нет.

Нерис сидела рядом с кроватью на табурете. Кожа на руке Райнера была покрыта множеством темных шрамов. Он явно получил сильные ожоги.

— Давай сменим повязку, — предложила она.

— Потом.

Нерис помогла ему лечь на кровать. Райнер закрыл глаза и моментально уснул, а она вышла на улицу поиграть с детьми в мяч. В воздухе витали запахи дыма и навоза. Точно так же пахло и тогда, когда Нерис в первый раз попала в деревню. Теплое солнце целовало ее плечи. Через какое-то время она на цыпочках вернулась в дом и начала готовить ужин. Райнер не спал, он лежал с открытыми глазами.

— Скажи мне, что это не сон.

— Тебе это не снится, если только мы не видим с тобой один и тот же сон.

Он протянул к ней здоровую руку:

— Иди сюда.

Осторожно, чтобы не задеть его раны, она легла рядом с ним. Он поцеловал ее в лоб.

— Так гораздо лучше.

Сердце Нерис билось так сильно, что она чувствовала каждый удар.

— Я сбежал из военного госпиталя. Гражданский, да еще и сомнительного происхождения… Наверное, поэтому удалось удрать от эскулапов. Потом уехал в Дели. Друг одолжил мне машину, и я приехал прямо сюда.

Нерис понимала: этот путь стал настоящим испытанием для Райнера.

— Все это время я лежал там и думал о вас, о том, что обещал отвезти тебя и Кэролайн в Барамуллу. Я даже не мог отправить вам весточку.

Нерис улыбнулась:

— Я очень переживала за тебя, когда ты не приехал, но, слава богу, все обошлось. Ожидания всегда страшнее реальности. А дети… Дети постоянно рождаются в Канихаме.

— Я уверен, ты великолепно справилась. Как всегда.

— Вовсе нет. Местная повитуха — вот кто настоящий герой. И у нее есть волшебное зелье.

— Я думал, это сработает, — помрачнев, произнес он.

Нерис промолчала.

— Я устроил свое представление. Иллюзию, невероятную по своим масштабам и сложности. Сначала британцы не хотели давать мне необходимые материалы — мол, это сверхсекретная миссия, а у меня нет доступа. Им все время чудился в моем говоре немецкий акцент, и несколько раз меня объявляли шпионом. Но в конце концов мне позволили сделать работу, поскольку больше никто не был способен на это.

«Прекрасно! — подумала Нерис. — Он снова похож на себя».