«Опасность. Агрессия. Моральный ущерб. Угроза физических увечий. Геннадий Сергеевич Трепов, семнадцати лет, Василий Александрович Сушнин, шестнадцати лет, Игорь Игоревич Чернецов…»

Арсен тупо остановился и дал им подойти. Трое – из бывшего ПТУ, с испитыми нехорошими лицами, руки глубоко в карманах курток.

– Пидор из сто шестнадцатой, – сказал первый, Геннадий Сергеевич Трепов.

«Моральный ущерб».

– Что, пидорок, отвечать будем?

«Моральный ущерб, угроза физических увечий».

– Погоди, Геннадий Сергеевич, – медленно, чувствуя, как вязко текут слова, проговорил Арсен. – Погоди.

Он выиграл секунду за счет неожиданности. Медленно сунул руку в карман, взялся за мышку. Закрыл глаза…

«Отмена угрозы. Внешний фактор».

– …А ну, стой! Стой, кому говорю!

Трое парней убегали по мокрой дорожке, покрытой бетонными плитами: на углу у лицея притормозила патрульная милицейская машина… Все происходило очень быстро, программа-анализатор тормозила так, что временами картинка перед глазами начинала двигаться рывками.

Арсен понял, что струи дождя пробились ему под воротник и текут по спине.

* * *

Он вошел в метро, отключил мобильник и ездил, ездил много часов, иногда пересаживаясь, меняя ветки, беспорядочно мечась по городу, вернее, под городом. Несколько раз на него совершались невидимые атаки: без «Правды жизни» он не засек бы их, впрочем, днем в толпе они, наверное, не несли опасности.

Его хотели ограбить – с разной степенью мотивации. Удивительно, скольких людей в метро интересовали его мобильник, его кошелек, даже его ботинки – хорошие, дорогие.

Однажды в вагоне он наткнулся на насильника. Неприметный дядечка стоял, покачиваясь, держась за поручень. Он посмотрел на Арсена сперва мельком, потом внимательно, потом оценивающе. Потом уже не отводил глаз: в его взгляде была желтая сладковатая муть, от которой слабели и подкашивались колени. Арсен пулей выскочил из вагона на следующей остановке. Человек сделал движение, собираясь выйти следом, – но толпа, ломанувшаяся в вагон, забила его обратно, как пробку в горло бутылки. Арсен пошел прочь, борясь с тошнотой и страхом. Есть вещи, о которых лучше вообще не знать.

Он твердо решил для себя, что никогда не войдет в родной дом с включенной программой «Правда жизни», она же «свинцовые мерзости». «Тьмы низких истин нам дороже», и так далее.

На пути к выходу он смешался с толпой и, несомый потоком мимо желтой щербатой стены, заметил черно-белый листок на стенде: «Пропал человек. Помогите найти. Пантелькин Дмитрий Александрович, 1959 года рождения».

* * *

Пантелькин Дмитрий отыскался в Интернете. Его дочь, Елена Игнатова, вела Живой Журнал, и в журнале вот уже несколько недель обсуждались поиски ее пропавшего отца.

Сотни людей активно помогали – копировали тексты, снова копировали тексты, снова копировали. Все френды и френды френдов давно знали, что пропал не старый еще человек, страдавший, к сожалению, психическим заболеванием.

Дмитрий Пантелькин всю жизнь проработал учителем литературы в одной из питерских школ. Развелся с женой, когда дети были маленькие. Дочь его, Елена, вышла замуж за москвича. Сын трагически погиб. Пантелькин вышел на пенсию по инвалидности; он наблюдался в психоневрологическом диспансере и несколько раз госпитализировался по «Скорой». Жил с какой-то женщиной, претендовавшей, по общему мнению, на квартиру.

Потом он пропал без вести.

Арсен читал комментарии в журнале – будто слушал разговоры, добрая половина которых, по его мнению, не предназначалась для чужих ушей. Елена Игнатова жалела отца, как жалеют полузнакомых людей, с оттенком безнадежности: ясно же, никто его не отыщет. Что с квартирой теперь… Мать ездила в Питер, разбиралась там, вот морока – время должно пройти, пока его официально признают без вести пропавшим.

У Елены Игнатовой была дочь Ирина.

* * *

– Приятно снова тебя видеть, – сказала Баффи.

Она вытянулась еще сантиметров на пять, носила высокие каблуки и выглядела старше своих лет. Арсен знал, что ему стоит один раз щелкнуть мышкой – и эти гордо вскинутые брови сложатся просительным домиком, губы увлажнятся, глаза потеряют настороженность. Он знал также, что ему это не доставит никакого удовольствия.

– Мне очень жаль, что так получилось с твоим дедом, – сказал Арсен.

– Мне тоже. Но, если честно, я его в последний год и не видела-то ни разу, и не вспоминала о нем, и… А почему тебя так заинтересовала эта беда? Ты что-то знаешь?

– Нет, – признался Арсен. – Просто ходил по Сети, вижу – фамилия знакомая.

– А-а… – Она провела по краю газона носком лакированного ботиночка. – Мало ли на свете Игнатовых?

Автобусная остановка пульсировала, как крупный сосуд. Собирались люди, ждали порознь, глядя в разные стороны. Подходил автобус и объединял их под одной крышей, и остановка пустела.

– Спасибо, что пришла, – сказал Арсен.

– Всегда пожалуйста, – она улыбнулась немного искусственно. – Ты что-то хотел мне сказать?

– Я что-то хотел тебе подарить.

– Вот даже как? Я думала, ты забыл меня давно. Да и… не очень приятным было наше знакомство, правда?

– Зато поучительным, – сказал Арсен.

– Это точно.

Он вытащил из сумки пластиковую коробку с диском:

– Вот. Возьми. Я знаю, что ты не геймер, но эта штука… особенная.

Баффи взяла упаковку в руки, недоверчиво стала разглядывать:

– «Преступление и наказание»… Мне что-то такое рассказывали, вроде крышесносная штука… Это по Достоевскому?

– Приблизительно, – сказал Арсен. – Больше всего похоже на путешествие в голове какого-то сумасшедшего. Но классно. Втыкает.

– Ты серьезно?

– У меня к тебе будет просьба, – сказал Арсен. – Поиграй в эту штуку. Хоть чуть-чуть. Она очень простая в управлении и очень увлекательная.

– И… что?

Арсен поколебался.

– Ты своего деда совсем, что ли, не помнишь?

– Ну почему… помню. Пока он не слетел с катушек, мы к нему иногда ездили в Питер на каникулы. Он неплохой мужик был, таскал нас на экскурсии по таким трущобам, что никакой экскурсовод…

Она замолчала и внимательнее стала разглядывать упаковку с диском.

– Дед поведен был на «Преступлении и наказании», – наконец сказала Баффи. – На нем и съехал. А в эту штуку сложно играть?

– Элементарно, – сказал Арсен. – Мышка, клавиши «W», «A», «D», «S».

* * *

Она не позвонила на другой день, не позвонила и на следующий. Арсену пришлось самому перезванивать ей.