Шли секунды, мама рыдала, отец ничего не слышал. В гостиной было тихо – телевизор не бормотал дикторами, не кричал болельщиками, не блеял рекламными роликами. В тишине прихожей слышны были приглушенные рыдания мамы – и какой-то странный стук, будто игральные кости тряслись в деревянном стакане.

Может быть, отец сидит в наушниках?

На цыпочках Арсен пересек прихожую. Экран телевизора был темным. Отец тряс, как погремушку, свой мобильный телефон и потом с удовольствием поглядывал на экран.

– Папа?

– Привет, – отец улыбнулся торопливо и виновато. – Тут мне игру скинули, ты не представляешь. Начал на работе – простая штука, а затягивает…

Он протянул Арсену мобильник. На экране, на паузе, застыла картинка: крыса в белоснежном елизаветинском воротнике замерла на выщербленном снарядами постаменте у ног конной статуи.

– Что это?!

– А вот смотри…

Отец тряхнул телефон – крыса, теряя равновесие, сорвалась с камня и полетела вниз. Закачалась конная статуя, пробежала тень по свинцово-серой воде канала. Крыса плюхнулась в воду, подняв брызги, туда же обрушилась мраморная фигура. Телефон в руке Арсена очень натурально задрожал, будто его распирало изнутри. Будто сумасшедший мир, где крысы носят елизаветинские воротники, сидел внутри корпуса пойманным кузнечиком.

– Затягивает, – благоговейно повторил отец. – В жизни ничего подобного не видел. Трясешь эту штуку, главное, приноровиться, как трясти. А крыса там ну как живая, честное слово. Реагирует как-то по-своему. А город большой, там разные закоулки и ничего не повторяется.

– Квест?

– Слов таких не знаю, – строго сказал отец. – Глупости это все и развлекалово… Сейчас доиграю третий круг, и будем ужинать.

Он забрал у Арсена телефон, нетерпеливо, даже грубовато. В последний момент Арсен успел разглядеть в углу экрана едва заметный логотип: «Новые игрушки».

Арсен вернулся в прихожую и привалился спиной к стене. Рыданий не было слышно. Он осторожно заглянул на кухню: утренние еще чашки толпились, свесив ниточки с цветными ярлычками. На неубранном столе валялся отключенный ноутбук. В ванной шумела вода.

– Мама? – он прижал ухо к двери. – Мама?!

Ответа не было.

Арсена осыпало ледяными иголками с головы до копчика.

– Мама!

«Ключ ON».

Под его ладонью волшебным образом отскочила защелка. Арсен толкнул дверь. Мама сидела на краю ванны, глядя на бегущую в раковине воду. Живая. Страшная. С потеками туши на лице.

– Мамочка! – у Арсена от жалости судорогой свело горло.

– Уйди, – сказала она, отворачиваясь. – Оставь меня в покое.

* * *

– У меня отец подсел на этот, как его… «Крысятник».

– Замечательная вещь.

– Он отроду ни во что не играл. Даже в «Тетрис».

– Давно пора начинать. Как тебе?

– Ну…

– Я тоже так считаю. Феноменальная штука. Сейчас пойдет целая линейка очень простых, очень оригинальных игр – для офисных работников, для водителей, для домохозяек, для слесарей, для медиков, для сезонных рабочих…

– Сезонные рабочие не играют.

– Не играли, – вкрадчиво сказал Максим. – А водителю в пробке, когда нечем заняться… Дальнобойщику на привале или на заправке…

– Максим, – сказал Арсен. – Я приказал маме бросить блоги.

Максим секунду помолчал:

– Смело. Но я тебя понимаю.

– Она бросила, – Арсен закашлялся, – и…

– Что?

– Скажи, ты им туда что-то подмешиваешь? Наркотик какой-то?

– Куда?

– В блоги, – выдавил Арсен. – Во все эти дневники, дневнички, странички…

– Ты огорчился?

Максим сел рядом. Лицо его, обычно нагловато-уверенное, теперь вдруг приобрело выражение крайней серьезности.

– Как тебе сказать, – пробормотал Арсен. – Вообще-то я в ужасе. Мне кажется, она сумасшедшая или наркоманка. Я никогда ее такой не видел.

– Ну давай проанализируем, – мягко сказал Максим. – Во-первых, я не аптекарь-отравитель, чтобы что-то «подмешивать» в Сеть. Во-вторых, зависимость возникает от водки. От пива. От героина. От славы. От регулярных занятий спортом. От карт и рулетки. Ты же меня во всем этом не можешь винить, нет?

– Нет.

– От сильных эмоций тоже возникает зависимость. Бросить блог для твоей мамы – все равно что бросить родной дом, всех друзей и уехать навсегда далеко-далеко. В пустыню. У примитивных народов какое самое жуткое наказание? Смерть? Нет, изгнание.

– Максим, – сказал Арсен, чувствуя, как мертвеют щеки. – Но ведь ее родной дом – это мы… Я… Папа… Мы никуда ее не прогоняем, наоборот – она все дальше от нас…

Максим промолчал – выразительно, длинно и красноречиво. Арсен прижал ладони к лицу и с силой потер.

– Так что, я… дурака свалял, да? Преступление совершил?

– Теоретически она может отвыкнуть от этих ежедневных… инъекций. Но это долгий процесс. Тем более что решение бросить пришло не изнутри, а снаружи – от тебя. Не исключено, что она будет искать замену – начнет пить. Начнет искать сильных эмоций на стороне…

– Максим… – Арсен съежился в кресле.

– Успокойся, – Максим положил ему руку на плечо. – Я наедине с проблемой тебя не оставлю. Можешь дать ей отбой, прямо сейчас, по телефону. Только мягко, Арсен, не в приказном порядке, а в рекомендательном! А можешь попытаться подсунуть заменитель…

– Что?

– Игрушку, – Максим улыбнулся. – Игрушка здоровее блогов. Но зависимость останется, избавляться от нее – длинное дело.

– А журнал этот… технически… можно восстановить?

– Как правило, да, в течение какого-то времени.

– Тогда пусть лучше восстановит журнал.

– Как хочешь. Еще раз говорю: очень мягко отдавай распоряжения. Такие тычки – всякий раз большой стресс. Давай.

Арсен набрал номер маминого мобильника. Она долго не отвечала на вызов. Давай, бормотал Арсен про себя. Ну, пожалуйста…

– Алло, – отозвался тусклый мамин голос.

– Мамочка, – сказал он торопливо. – Наверное, тебе стоило бы вернуться… восстановить журнал… я думаю, что ты могла бы… это было бы здорово…

Он говорил и говорил, а трубка молчала. И когда он отчаялся, мама спросила детским растерянным голосом:

– Ты правда так считаешь?

– Да, да!

– Как же я раньше не додумалась…

В ее голосе было такое волнение, такое потрясенное счастье, как будто мама узнала об окончании большой войны.