Глава 26

— С Днем благодарения, — пожелал всем муж Карлотты Джеймс Бриггс, поднимая бокал бордо в их светлой солнечной квартире в Шестнадцатом округе, где Сильвия с Адриенной последние три года отмечали этот американский праздник, с тех пор как любимая подруга детства Сильвии Карлотта Уэллс решилась все-таки выйти замуж. И как мудро она поступила, что дождалась солидной партии. Джеймс оказался чудесным парнем, он любил жизнь и умел ей радоваться, к тому же, вопреки всем конвульсиям рынка, сумел сохранить свое немалое состояние. Он был начитан, любил театр и путешествия, и они с Карлоттой решили поселиться в Париже — к радости Сильвии, ведь столько ее любимых друзей-американцев собирались уезжать из Франции.

Карлотта всегда обожала День благодарения и даже в Париже умудрилась отыскать правильные ингредиенты для традиционной фаршированной индейки и других праздничных угощений. Адриенна, всегда приветствовавшая возможность отведать новые блюда, тоже полюбила этот день за его жизнеутверждающий настрой на вкусную еду и чувство благодарности. Она с радостью отмечала американский праздник и специально для него готовила подчеркнуто французский вариант сладкого картофеля, взбитого со сливочным маслом и коричневым сахаром так, что больше напоминал мусс. Из традиционных американских блюд она больше всего любила тыквенный пирог, хотя никогда не предлагала испечь его самой, — и это был наивысший комплимент кулинарному мастерству Карлотты.

— Возблагодарим же Кентукки за то, что он стал тридцать третьим штатом, решившим ратифицировать Двадцать первую поправку, — закончил Джеймс свой тост, и над столом поплыл мелодичный звон сдвинутых бокалов.

— Сколько еще штатов должны присоединиться, чтобы закон был принят? — поинтересовалась Адриенна.

— Еще три, тогда общее число достигнет тридцати шести, — ответила Карлотта. — Что даст две трети от нынешних сорока восьми штатов США.

— Слышал, что следующей будет Пенсильвания, — добавил Джеймс, вскинув брови и подняв бокал.

— И тогда абсурду под названием Великий эксперимент придет конец, — подхватила Сильвия.

— Разумеется. Просто ужасно, сколько народу поумирало из-за этого необдуманного скоропалительного запрета, — мрачно заметил Джеймс.

— Преклоняюсь перед вашей страной за саму попытку претворить в жизнь столь высокий идеал, — сказала Адриенна, — даже если ничего не получилось. А теперь и за готовность признать ошибочность решения… такое и человеку-то дается ох как непросто, что уж говорить о целой стране.

— Вы великая защитница Америки, — с теплотой отозвался Джеймс. — И почти внушили мне желание снова там поселиться, но тогда мы будем вдали от вас.

— Между прочим, Киприан на полном серьезе предлагала нам переехать в Калифорнию, — со смехом сказала Сильвия.

— Но не раньше, чем мы тоже туда вернемся! А мы об этом даже не помышляем! — предостерегающе заявила Карлотта.

— Тебе не о чем волноваться, — уверила ее Сильвия. — Наш дом — Франция. За последние пару десятков лет моя нога ни разу не ступала на землю Америки.

Сильвия вспомнила свой давнишний разговор с Киприан, когда та подбивала ее навестить семью в США, но с тех пор, как не стало матери, а Карлотта переселилась в Париж… всякое желание пересечь океан бесследно улетучилось.

— По мне, Калифорния звучит так же экзотически, как Китай! — воскликнула Адриенна.

— Что-что, «Трамплин на тот свет»? — делано удивился Джеймс, намекая на недавний очерк Эдмунда Уилсона о Сан-Диего, занимавшем первое место в стране по числу самоубийств. Сильвия тоже прочитала его, что заставило ее новыми глазами взглянуть на поступок Элинор. Пасадена, в конце концов, не так-то далеко от Сан-Диего. Неужели торгашеский дух и надменная красота пустынных пейзажей и правда странным образом наводят человека на мысль свести счеты с жизнью?

— Ах, мой дорогой, сколько в тебе этого восточного снобизма, — проворковала Карлотта, с любовью погладив плечо мужа.

— Я и есть сноб, — отозвался Джеймс и поцеловал ее в губы.

Сильвия отвела взгляд в сторону от милующейся пары и от Адриенны тоже. После длительного — слишком длительного — сексуального воздержания они с Адриенной в последнее время старались чаще любить друг друга, но что-то в их паре разладилось. Их ласкам не хватало прежней непринужденности и трепетного восторга, они уже не приносили удовлетворения, как раньше, в молодые годы. Сильвия никак не могла понять почему. Ведь после стольких лет вместе интимная близость должна была по крайней мере удовлетворять обеих. Казалось, плотские потребности Адриенны изменились, и Сильвия уже не знала, чем ублажать подругу; интуиция подсказывала ей, что Адриенна, наверное, не прочь попробовать что-то новое, но сама Сильвия не имела ни сил, ни склонности к экспериментам. Правда, невралгия куда меньше досаждала ей, зато усилились мигрени, и в последнее время ее месячные тянулись чуть ли не неделями, из-за чего она испытывала слабость и сонливость. Лучшим противоядием от этой напасти по-прежнему были прогулки на свежем воздухе, работа в саду и колка дров в Ле Дезере или Рокфуэне.

Но сегодня Сильвия не желала думать о своих горестях. Сегодня она хотела наслаждаться дружбой и с детства знакомыми блюдами.

— Ты ждешь нового решения суда в Америке? — Вопрос Карлотты вырвал Сильвию из грустных дум.

— Да, — встрепенулась она, — судья Вулси недавно слушал дело «Улисса» и взял неделю на размышление.

— Вулси — достойный человек, — сказал Джеймс. — Я слушал курс его лекций в Колумбийском университете. И еще тогда восхищался, как непредвзято и либерально он мыслит, и при этом без капли безразличия. Он вынесет правильное решение.

— А сама ты что думаешь? — Вот и правильно, вот и хорошо, что трудный вопрос исходит от ее старинной подруги.

— Разумеется, я желаю книге успеха. Если судья Вулси вынесет решение в пользу «Улисса», откроются двери и для других. Для Дэвида Герберта Лоуренса, например. И для Рэдклифф Холл[142]. И для этого молодого парня Генри Миллера, он теперь частенько заглядывает ко мне в лавку.

— Вот я удивлюсь, если запрет не снимут, — заметила Карлотта. — Сейчас вся их истерика с цензурой времен 1921-го положительно выглядит дикостью.

Сильвия кивнула.

— «Улисса» уже много лет как не изымают на таможне. Представляешь, Моррис Эрнст, юрист Беннета Серфа, даже самолично посетил Нью-Йоркское таможенное управление потребовать, чтобы экземпляр моего издания конфисковали. Ему нужен был прецедент, позволяющий возобновить судебное разбирательство.

— Этот, что ли? — С притворным недовольством нахмурив брови, Адриенна взяла первый попавшийся под руку томик в бумажной обложке, изображая бдительного таможенника в разговоре с адвокатом Эрнстом, — такое маленькое представление она частенько разыгрывала для друзей, пересказывая им историю. — Все время он вылезает. А мы на него ноль внимания. — И Адриенна под дружный смех бросала его через плечо за спину.

— Как ни радуюсь, а горечь остается, — призналась Сильвия. — Я люблю этот роман. А сколько у меня чудесных воспоминаний, как мы старались вместе