Адриенна накрыла рукой руку Жизель и тихо сказала:

— Если он примет такое решение, ничто на свете не остановит его. — Она перевела взгляд на Сильвию и послала ей слабую, полную сожалений улыбку.

Жизель, стискивая зубы и не отрывая ясный взгляд от чашки, только кивнула. А у Сильвии забилось сердце оттого, что Адриенна тактичным намеком подтвердила, что в смерти Элинор нет ее вины. Сколько в ее улыбке было ободрения, утешения, заверений в связывающих их узах, их одном на двоих прошлом и общих глубоко запрятанных тайн. Жизель Фройнд и прочим юным полуночным гостям еще жить и жить, убежденно думала Сильвия, прежде чем они с кем-то построят такие же близкие и долговечные отношения, как те, что связывают их с Адриенной.

Глава 28

8 августа 1934 года

РЕШЕНИЕ ПО «УЛИССУ» ОСТАВЛЕНО В СИЛЕ

Судьи Лернед и Огастес Хэнды в Апелляционном суде США подтвердили вынесенное в конце минувшего года решение судьи Вулси двумя голосами против голоса судьи Мартина Мэнтона. Цитируя судью Вулси, судьи Л. и О. Хэнды согласились, что книга, «по нашему мнению, не может пропагандировать блуд», потому что «эротические пассажи погружены в общую массу текста».

При всей своей важности постановление апелляционного суда служит всего лишь эпилогом этой истории в литературном мире, что делает решение судьи Вулси каноническим, поскольку оно напечатано в каждом издании романа мистера Джойса, поступившем в продажу с января текущего года, всего через месяц после вынесения. Такая ошеломляющая скорость реакции — результат находчивости Беннета Серфа из «Рэндом хауса». Не прошло и часа с момента, когда судья Вулси огласил свое решение, как тот отдал наборщикам распоряжение приступать к работе.

Вулси, прочитавший фолиант Джойса от корки до корки, заявил, что «несмотря на необычайную откровенность текста, нигде не обнаружил в нем глумливой ухмылки сластолюбца». Далее он назвал роман «серьезным экспериментом», в котором «Джойс предпринял попытку — с ошеломительным, как представляется, успехом — показать, как поверхность сознания с ее нескончаемо сменяющимися калейдоскопическими впечатлениями… влияет на жизнь и поведение описываемого персонажа». Более того, «именно верность Джойса своему методу… сделала его объектом столь многочисленных нападок, и по этой же причине преследуемая им цель столь часто рождала недоразумения и превратно истолковывалась».

Сам Джойс, прочитав решение Вулси, провозгласил: «Итак, половина англоговорящего мира пала».

Сегодня «Улисс» пользуется полной свободой на родине храбрых, и другим литературным произведениям отныне открыт путь для дерзаний и экспериментов, которым не будет угрожать цензура. Скажем больше, полное впечатление, что в нынешние тяжелые времена у публики открылся аппетит на произведения подобного рода: «Улисс» всего три месяца как в продаже, а раскуплены, по данным Серфа, уже 35 000 экземпляров.

Сильвия, конечно, видела сводки новостей об «Улиссе» в письмах и телеграммах, приходивших ей в Ле Дезере, но до чтения полного текста статей руки у нее дошли, только когда она в сентябре вернулась в «Шекспира и компанию» и ее друзья стали приносить и присылать ей многочисленные вырезки из газет и журналов, которые сохраняли специально для нее. Многие писали что-то вроде: «Разумеется, Вы и так уже в курсе событий» (Эрнест), «Как водится, чтобы все признали истину, потребовалось, чтобы ее озвучил мужчина» (Киприан), «Безмерно горжусь своей дочерью — первым издателем знаменитого романа» (отец).

Пока Жюли обслуживала в лавке покупателей и читателей, Сильвия, заварив себе кофе в задней комнате и стискивая зубы, чтобы не смолить сигареты одну за одной, прочитала все официальные сообщения и многочисленные письма, и чувства переполняли ее. Не раз она смахивала слезы, ахала-охала, сама не зная, смеется или плачет, испытывая все чувства разом: гордость, и печаль, и любовь, и признательность, и облегчение.

Среди кипы писем обнаружилась весточка от Холли, сообщавшей, что они с мужем Фредом усыновили в Англии мальчика. Прилагалась и фотокарточка драгоценного малютки в чепчике, завернутого в одеяло, из которого виднелось только личико с закрытыми глазками. Тем не менее оно принадлежало ее первому и единственному, как подозревала Сильвия, племяннику! Такого она и ожидать не могла. Холли была несколькими годами старше, и Сильвия уже почти решила, что сестрам Бич суждено прожить бездетными и состояться в иных сферах. Но когда магазин в Пасадене пришлось закрыть, а мир погряз в неопределенности, Холли поняла, что семья — самый верный способ обеспечить себе надежную опору и занятие. Киприан тем временем окончательно переселилась в Палм-Спрингс, где жила в любви и согласии с Хелен Эдди и полной грудью дышала воздухом пустыни, как считалось, целебным при любой хвори.

Сильвия смотрела на фотокарточку сына своей сестры, и в ней поднялись — как это всегда бывало в прошедшие годы, когда она разглядывала личики детей, — теплые симпатии к матери младенца, радость за нее и благоговейный трепет и любопытство, кем вырастет маленький человечек. Вдруг новым Джойсом? Или Антейлом?

Но не более того. Временами ее восхищение и интерес к любимому кем-то младенцу омрачались предчувствиями, что он на долгое время по рукам и ногам свяжет свою мать и может вырасти неуправляемым, как Лючия, или болезненным, как Сюзанна. А теперь перед ней фото ее собственного племянника — разве не должно оно по-особенному трогать ее? Внушать непреодолимое желание взять малыша на руки? Отозваться в ее собственной утробе? Наполнить сожалениями, что она никогда не заведет своих детей? Но ничего такого Сильвия не испытывала. Ее жизнь была и без того полна. Она и помыслить не могла втиснуть в нее еще и ребенка, жизнь которого во всех смыслах зависела бы от нее. «Шекспир и компания» — вот ее наследие.

Как и «Улисс». Пускай ее имя не упоминалось в многочисленных статьях о снятии запрета с книги и все заслуги приписывались исключительно пятерым мужчинам: троим судьям, Серфу и его поверенному, — но письма друзей и родных не давали ей забывать правду.

— Жизель практикуется в съемке портретов, и они великолепны. Вот я и твержу ей, что надо бы сделать серию фотографий писателей из кружка нашей Одеонии, — говорила Адриенна друзьям на званом обеде, подготовка к которому заняла у нее почти неделю.

На протяжении этого времени она по нескольку раз на дню обходила свои любимые продуктовые магазины и лавки, надеясь застать самые обычные продукты, которые прежде никогда не переводились в продаже: сливочное масло, сахар, рокфор, курицу. Даже добыть сезонные овощи и фрукты было непросто; Адриенна долго караулила завоз и урвала пяток неспелых груш, а потом