сжимала его ладонь. За иллюминатором проплывала земля. При каждом полёте, едва самолёт набирал высоту, у неё внутри всё съёживалось.

Старик не ответил на заданный вопрос. Он неотрывно следил за тем, что происходило в передней части самолёта, впившись побелевшими пальцами в подлокотники.

Сверкая изломанными молниями, к нему навстречу двигалась Сущность.

2

Кирилл потягивал горячий кофе возле кофейни с чудны́м названием «Тога» в общей зоне аэропорта. За неимением столиков они присели на лавочку. Семья провожала папу в Москву в полном составе. Попавшие в аэропорт впервые дети озирались по сторонам и даже не ссорились, как обычно. Посетители аэропорта суетились, строились в очереди, засовывали рюкзаки в калибратор чуть ли не ногами, опасаясь доначисления платы за провоз багажа. Он третий день испытывал эйфорию от выигрыша. Лёгкое ощущение невесомости пришлось ему по душе. Во внутреннем кармане пиджака вместе с паспортом и посадочным талоном лежало заявление о перечислении денежных средств. Докучавшая депрессия ушла в прошлое. Деньги ещё не находились на его счёте, а уже творили чудеса. Он летел налегке, без сумок и папок, зато в купленном по такому случаю деловом костюме. Аэропорт – центр выплаты выигрышей – аэропорт. И всё в течение одного дня. Успеет ещё по Москве побродить, когда прилетит в следующий раз выбирать там квартиру.

– Взял бы Сашку-то.

Кирилл закатил глаза. Жена вспоминала о нём уже в третий раз.

– На твоего брата у меня аллергия. Терпеть не могу самоуверенных выскочек. И особенно не хочу, чтобы он стелился передо мной ковриком, когда почует запах денег. Всё равно ничего не получит. Не собираюсь решать его финансовые проблемы. Имей это в виду.

– Саша нормальный человек.

– Не будь он твоим братом, ты бы так не говорила.

– Я беспокоюсь. Мне страшно.

– Почему? Никто не знает, что я выиграл. Никто не знает, когда я прилечу. Такси довезёт меня обратно напрямую до аэропорта. У похитителей не будет ни единого шанса.

– Папа, не забудь привезти магнит для холодильника, – влез в разговор взрослых Ромка. Рядом с ним находилась витрина с поделками из малахита. Никто не покупал резных медведей с ладошку по двадцать тысяч рублей за штуку.

– Разумеется, сын. Помни про обещание не хвастаться. Слышишь, никому не слова.

– Помню, пап. Иначе у нас будут неприятности.

– Когда ты станешь старше, то поймёшь, что не все люди хорошие, Рома. Дима, хватит ковыряться в носу!

– Я не ковыряюсь! – Димка вспыхнул, как свечка, но палец от лица убрал. – А ты чего улыбаешься?!

– Пап! – заверещал Ромка заранее.

– Уймитесь оба! Попробуйте сегодня не ссориться. В новой квартире у каждого будет по большой комнате, видеться будете реже.

– Скорее бы, – проворчал Димка.

– Дима! – одёрнула его мать. – Ну почему ты такой злой?

– Ладно, мать, ты хоть не заводись, – Кирилл погладил плечо жены. – В два счёта ничего не изменится. Я буду проводить с детьми больше времени, постепенно всё выровняется.

Через рамку металлоискателя проходило экзотическое трио. Древний, болезненного вида старик положил трость на ленту транспортёра. Парень неопределённого возраста – от четырнадцати до тридцати – бросил туда же свою сумку и крутился вокруг старика, не зная, с какой стороны взять его под руку. Замыкала шествие мегакрасивая девушка, обратившая на себя внимание Кирилла. Парень не был похож на мажора, а старик на богача-проказника. Что же такая милашка имела общего с этими странными типами?

Кирилл допивал кофе, краем глаза подглядывая за секс-бомбой. Парень ни на шаг не отходил от старика, а красотка не отставала ни на шаг от парня. Он бы нашёл ей более достойное применение. Если она в одежде вызывала не праздный интерес, то без оной сможет поднимать мёртвых из могил. Рядом с такой девушкой можно забыть о любых средствах для восстановления потенции. Согласится ли такая цыпочка прокатиться в новеньком «Порше»? Он больше ставил на то, что согласится.

– О чём задумался?

Вопрос жены вырвал его из бездны вульгарно-медовых мыслей.

– О том, как хорошо мы заживём после моего возвращения.

– Не уверена, что детям в Москве будет лучше. Там шумно.

– Можно подумать в нашем городе не шумно. Сама посуди, где будущее детей имеет больше перспектив. Театры, музеи, университеты, работа, медицина, комфорт – всё в Москве. А что у нас? Один музей с мамонтом да годами недостроенная набережная? Серость и мрак. Деньги позволят нам выбрать то жильё, которое мы хотим. Лучшую школу, лучший вид из окна. Нам не придётся торчать часами перед телевизором, все дороги открыты. Да вспомни, как мы с Ромкиной гемангиомой страдали, пока не нашли профессора в Петербурге. У нас целый медицинский университет расположен, а специалисты разбегаются.

– Бросить всё, что есть у нас здесь? Близких, друзей, воспоминания.

– Воспоминания у тебя никто не заберёт, – возразил Кирилл. – С друзьями ты и так не часто видишься. Мы будем приезжать. К тому же есть видеосвязь. Я о будущем детей в первую очередь беспокоюсь. Давай не будем нагнетать перед вылетом.

– Но ты уже принял решение за всех нас.

– Как и полагается главе семьи. Начнёшь разводить демократию и погрязнешь в ссорах. Должен быть единый центр принятия решений. Мы пока в России живём, у нас это ответственность мужей. Да что с тобой?

Жена пожала плечами, не решаясь развивать конфликт.

– Не хочу весь полёт думать об этом, выложи как есть.

– Ладно. Я считаю, что у меня есть такое же право голоса, как у тебя. Мы в браке, половина выигрыша по закону принадлежит мне.

– Так. – Кирилл облизнул губы. Регистрация на его рейс КР983 закончилась, он мог перебираться в зону внутренних вылетов. – Ты чего это задумала?

– Зря я это сказала.

– Раз сказала, значит, так думаешь. Разводиться надумала, такой у тебя план?

Димка подслушивал разговор родителей, стремясь не быть замеченным. Мама и папа ссорились не единожды. Иногда могли не общаться друг с другом несколько дней, пока кто-нибудь не извинялся первым. У него не было своего мнения относительно переезда. Может быть, оно появится, когда он побывает в Москве.

– Ничего я не надумала. Мне наш город нравится. В Москве у меня нет никого, а по музеям я вообще не хожу.

Кирилл едва ли не впервые с начала семейной жизни не верил собственной жене. Если она захочет разрушить семью, он не сможет ей помешать. Отхватит сто пятьдесят миллионов, отсудит детей, исковеркает ему душу. В общем, вздумает и основательно подпортит ему новую жизнь. И самое противное, что ему нечего возразить на такое предательство. В ход пущен завуалированный шантаж. И где их