Приношу в комнату чашки и тарелки с блинчиками. Хм, почему мы раньше так не делали? Даже не знаю. Типа, мы такие правильные, едим на кухне, а «завтрак в постель» только больным положен. Нужно будет поработать над этими стереотипами.

В кои-то веки чувствую себя отдохнувшим – это из-за лекарства Като? – и настроение отличное. Впереди два выходных, а вчерашние события кажутся сном, растаявшим в ярком свете солнца. Ничего, мы со всем справимся.

– Хочешь ещё чего-нибудь? Морковные чипсы? Могу забабахать. Может, кино посмотрим?

Эйруин кивает равнодушно.

Спустя полчаса замечаю, что вместо экрана он смотрит на меня. Прислонился головой к стене и изучает.

– Что? – ставлю фильм на паузу.

Ру не отвечает. Только разглядывает.

Поднимает руку, замирает ненадолго, но всё же прикасается – проводит кончиками пальцев по моей щеке. Чёрт, это выглядит… жутковато. Снова он похож на психа-отморозка, как тогда, в самом начале. Как будто примеряется расчленить меня и на обед потушить «щечки мутанта с гарниром».

«Хватит нести херню. Я всё слышу».

– Ну извини, уж подумать ничего нельзя. Ты чего? Фильм скучный?

Ру качает головой. Проводит пальцем по моему носу.

– Может, всё-таки скажешь? Хоть что-нибудь?

Его глаза безотрывно следят за пальцем, который спускается с моего носа на ямочку над губой. «Я тут подумал. Если ты умрёшь, это будет пиздец».

– О, я угадал, хоронит меня.

День ото дня не легче, а я-то надеялся. Теперь его понесло в экзистенциально-депрессивные дали с нотками гадания по лицу: моя интуиция говорит, что люди с такой формой носа долго не живут.

Палец перебирается на губы, легонько обводит. Щекотно. Сползает вниз по подбородку, чуть цепляясь за проступившую щетину. Когда Ру добирается до кадыка – пальцем и взглядом, – я, не выдержав раздражающей щекотки, перехватываю его руку.

– Да посмотри ты на меня!

Поднимает безэмоциональный взгляд мне в глаза. «Я вспомнил». Показывает картинку: серые руины зданий, сквозь горчичные клубы дыма просвечивает тусклый кружок солнца, а на земле изломанные тела брошены, как ненужные вещи. Кто-то без головы лежит в луже густо-бордовой крови, а рядом – я. Застывший взгляд в небо, кровь на губах не пузырится. Дыхания нет.

В груди противно тянет. Всё-таки собственный труп – то ещё зрелище.

– Хэй! – машу рукой перед лицом Ру. – Привет, я вообще-то здесь.

«До следующего раза. Везение не вечно». Ровный голос в моём сознании звучит так уверенно, что и вправду становится не по себе. Как там звали пророчицу, которая предсказывала лишь плохое, за что её убили недовольные сограждане? В принципе, их можно понять.

– Нет уж! Я не намерен умирать.

«Тогда я, – Ру всё такой же, отстранённый и равнодушный. – Уж на двоих удачи точно не хватит».

Пытаюсь затолкать воспоминания обратно в глубь памяти, но они навязчиво встают перед глазами. Яма. Густые запахи сырой земли и мокрой травы. Тягучий скрип надломленной ветки над головой. Чёрные рукава униформы, грязь и синяки на белой коже.

Не выдержав, сгребаю Ру в охапку, глажу по костлявым лопаткам, зарываюсь лицом в волосы. Такой уютный запах – единственный в мире, лучший, идеально-успокаивающий. Как бы я мог его лишиться?

«Но это ладно, у тебя семья, друзья. А у меня – ничего. Не знаю, как буду без тебя».

– Это ты чего, – отодвигаюсь и возмущенно смотрю в спокойное лицо Ру, – прикидываешь, кому из нас лучше умереть?

«Мне, конечно».

– Прекращай!

Невежливо бухаю Ру обратно, лицом мне в грудь, но он не сопротивляется. Наоборот, крепко обнимает и утыкается носом под мышку.

«Ты знаешь, что я прав».

Хочется огрызнуться раздражённо, приказать, чтобы выбросил эту чушь из головы, а то и поцеловать его крепко, кусая за губы, затыкая рот, чтобы прекратил эти мысли. Но Ру и в самом деле прав. Никто не знает, на сколько хватит его везения. Утром ты – капитан, а вечером – труп в гробу. По молодости о подобном исходе не думаешь, силы и энергии через край, да и не веришь, что когда-либо умрёшь. Смерть – то, что случается с другими. Но сейчас, после того, как я практически выкопал Ру из могилы, я не могу легкомысленно отмахнуться от этого разговора.

И всё это так гадко, противно – чувство, что ничего не контролируешь, не можешь ничего обещать, а ведь от тебя другой человек зависит… А ты в любой момент можешь его подвести. Не зная, что делать, подгребаю Ру ближе, второй рукой подхватываю под колени – хочется обнять его целиком, прижать к себе, хотя не так-то просто сделать это с мужиком, который ростом с тебя самого.

Неожиданно для себя выдаю:

– Я уволюсь.

Эйруин молчит.

– Слышишь? – пытаюсь заглянуть ему в лицо, но он только вжимается глубже мне под мышку. – Оба уволимся.

Но Ру качает головой.

– Почему нет?

«Ты же не можешь без этого. Без армии».

– Ну и что? Подумаешь! В понедельник пойду и подам заявление.

«Ладно». Его руки гладят мою спину. И я чувствую, что Ру не верит. Конечно, я в армии с малолетства, и представить увольнение по-настоящему страшно. Добровольно отказаться от звания, должности, от моего кабинета? Просто выйти из дверей, зная, что никогда не вернусь? Бросить, по сути, всю свою жизнь? И куда я пойду? Так что скепсис Ру вполне оправдан. Вот только если я что-то сказал, то от своих слов не отступлю.

Так странно: близость Ру, тепло его тела даёт настолько приятные чувства, но при этом секса не хочется. То есть я бы не отказался, конечно, но ведь и так хорошо. Ведь и в самом деле он нужен мне не только для этого. А просто рядом.

Зарываюсь лицом в белые волосы, вдыхаю полной грудью, наслаждаясь запахом. Даже запах шампуня Ру кажется особенным, уникальным, как будто только у него такой есть.

– Я тебя люблю.

Молчит. Вздыхает. А в моё сознание пробирается горечь.

– Что опять не так?

«Я этого не заслуживаю».

– Здрасьте, приехали.

Вырывается, с агрессией выпаливает: «Ты не знаешь!» Раздражённо встряхивает длинной чёлкой, чтобы убрать, но она снова падает на глаза. Показывает россыпь воспоминаний – тактильные ощущения и эмоции. Злость. Ощущение того, как выкручиваешь противнику кости, ломая. Острое удовольствие от чужой боли, чувство превосходства. Пальцы забираются в тёплую мокрую рану, нащупывают скользкие внутренности, дёргают на себя. Желание бить ещё, грызть, рвать, убить. Ненависть к миру, ко всем – кто презирал, и насмехался, и бросил. Ненависть даёт силы драться дальше, до предела. Выжить.

Ру отодвигается дальше, к краю кровати. Ставит локти на