Как только Максим почувствовал, что машина может ехать, он влился в напряженный утренний поток транспорта. Единственный вариант найти Любу — ехать к ее родителям. Она, конечно же, воспользовалась тем, что они уехали на чей-то юбилей в Питер, и осталась у них, в этом Максим даже не сомневался. Проблема была в другом: как убедить ее ехать с ним? Он не может оставить ее здесь. Во имя чего тогда все это затевалось? Во имя чего он вел эту жизнь?

Максим был у дома на улице Мандельштама в девять утра. Люба, конечно, еще спит. Он быстро поднялся по лестнице и нажал на кнопку звонка. Никто не ответил. Максим выждал несколько секунд, но результата не было. Он позвонил снова, потом еще и еще. Никто не отозвался. Тогда он поступил так, как никогда не сделал бы в обычных обстоятельствах: начал молотить по двери кулаками.

— Открой дверь! Немедленно открой! — кричал он.

В истерическом припадке он начал молотить еще и ногами, но тут дверь открылась, и на пороге возникла Люба. Явно не из кровати, она была уже одета в джинсы и легкий свитерок.

— Ты что, с ума сошел? Хочешь, чтобы соседи вызвали полицию? — спокойно спросила она.

— Нет, не хочу, — ответил Максим, протискиваясь в квартиру. — Быстро собирайся, мы с тобой уезжаем.

— А что собирать? — съязвила Люба. — У меня вроде бы ничего и нет.

— Ну и не надо, — согласился Максим. — Твой загранпаспорт у меня, а больше ничего не надо, все необходимое купим на месте.

— И куда же ты меня приглашаешь? — нарочито жеманно спросила Люба, поворачиваясь к мужу спиной и удаляясь вглубь квартиры.

— В Лондон, мы срочно едем в Лондон!

— А почему срочно?

— Потому что это сюрприз, — удачно придумал Максим. — Давай-давай, Любочка, нам нужно успеть на рейс, который улетает в Москву в 11.20. На дороге гололед, морозище, давай скорей!

— Максим, оставь меня в покое и уезжай сам туда, куда ты считаешь нужным, — сказала Люба, хотя спокойствие в этот момент уже давалось ей с большим трудом. — Так будет даже лучше. Не придется объясняться.

— Я один никуда не поеду, Любочка, хватит, нам с тобой надо постараться абстрагироваться от всего, что произошло с нами в последнее время!

— А от того, что произошло раньше? От этого как абстрагироваться — не подскажешь?

Вопрос Любы сам по себе был как ледяной душ, но когда в руках жены Максим увидел кошелек, о существовании которого давно уже забыл, в его мозгу взорвалась бомба.

— Что ты так смотришь? — бросила Люба ему в лицо. — Это не змея и не скорпион, это тот самый кошелек, который похитил у меня наркоман, которого ты нанял. Наркоман, который лишил меня голоса — самого дорогого, что было у меня в жизни. Тот наркоман, которого ты убил, опасаясь, что он тебя выдаст. Что ты можешь мне на это возразить?

Максим пришел в себя не сразу. Он был ошеломлен, он не ожидал, что она узнает все.

— Этим ты хотел удержать меня возле себя?! — вдруг закричала Люба. — Ты ничтожество, чудовище, для которого нет ничего святого! Убирайся отсюда, иначе я за себя не отвечаю!!!

Глаза ее налились кровью, пальцы судорожно сжимали кошелек.

— Иначе что? — спросил Максим, не глядя в глаза жене. — Если я не уберусь, что будет? Что ты сделаешь?

— Я тебя убью, — с внезапным спокойствием в голосе твердо ответила Люба.

— Или я тебя, — ответил Максим.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, стараясь оценить, насколько серьезен оппонент.

— Что же тебе мешает? — выдавила Люба. — Ты уже сто раз мог это сделать.

— Раньше не мог, потому что ты была моя, — ответил Максим. — Теперь смогу. Я тебя предупреждаю, что я не шучу. Все, что я делал в этой жизни, я делал из любви к тебе. Даже самые ужасные вещи я делал, потому что любил. Тебе никогда этого не понять, потому что ты любила только себя. Свой голос, свою красоту. Ах, какая ты на сцене, ах, как божественно звучит твой голос, ах, как восторгается тобой публика! Ты была отравлена этим наркотиком и не могла без него жить. Тебе были недоступны обычные человеческие радости и печали. Тебе не нужны были дети, не нужен был никто. Только твое «я», безграничное, как космос. У тебя нет души. Твой голос был у тебя вместо нее. Сейчас нам дается один-единственный шанс: раз и навсегда переступить через плохое и перечеркнуть этот этап нашей жизни. Простить друг друга. Люба, у меня нет времени. Я прошу тебя, давай начнем все сначала. Надевай шубу, бери сумку и закрывай дверь. Больше ничего не нужно. Через несколько часов мы будем в Лондоне, немного отдохнем и начнем строить новую жизнь. Вдалеке от всего, что здесь было. У меня есть деньги, ты не будешь ни в чем нуждаться.

— Я не сомневаюсь, что у тебя есть деньги, — усмехнулась Люба, — не за бесплатно же вы убивали всех этих людей… Которых оболванивали в «Белой лилии»… С кого денежки, с кого рубины с бриллиантами. Как в моем ожерелье… «Опаленные крылья» — как красиво звучит, правда? Не в честь ли этого изделия вы приделали крылья Роберту Семилетову? Ну чтобы он полетал с восьмого этажа…

Лицо Максима стало похоже на маску, затвердело, окаменело на глазах. Он резко дернулся, чтобы схватить Любу за плечо, но она вырвалась. Он сделал новое движение, но она снова увильнула от него.

— Ты никуда от меня не денешься, — прошипел он. — Либо ты немедленно собираешься и едешь со мной, либо повторяешь судьбу тех, о ком так сильно переживаешь. Одно из двух.

— Максим, не смеши меня, ты же не сам убивал людей, правда? А вдруг у тебя не получится? Не сможешь? Тогда что?

— У меня нет времени, и я решу вопрос с тобой сейчас, в течение двух минут. Выбор тот же. Либо ты поедешь со мной, либо умрешь — я тебя здесь не оставлю. И если ты думаешь, что у тебя будет другая жизнь, ты ошибаешься. Ее не будет.

— Ты меня убьешь? Как? Я же твоя Любочка, как меня можно убить?

— Не дразни меня, Люба. Не надо.

Телефон Любы был отключен. Илья позвонил на городской телефон ее квартиры, но он молчал. Илья набрал номер родительской квартиры — и там трубка ответила длинными гудками. Впервые за все время проведения операции ему стало по-настоящему не по себе. Он так увлекся своей работой, так упивался своей местью… А что в это время произошло с Любой? Как он мог не подумать о том, что она находится слишком близко к опасности? Возможно, даже в сто раз ближе, чем Аня, вызвавшаяся взять огонь на себя?

В «Белой лилии» шел рутинный обыск. На текущий момент было установлено, что учредителем этой организации является некая Лариса Петровна Панюкова. Жена Семена Викторовича Панюкова, владельца и единственного учредителя компании «Сокол». Информацию Илья получал урывками, дело теперь было в компетенции серьезного ведомства, и докладывать о ходе оперативных мероприятий ему никто не собирался. Но кое-что все-таки просачивалось, особенно когда операм нужна была дополнительная информация по интересующим их вопросам. Илья предусмотрительно выдал им не все, что имел, чтобы обеспечить себе хотя бы приблизительное представление о том, в каком направлении и с какой скоростью движется их работа. Одного он не предусмотрел. Любу. Он так хотел, чтобы она была в стороне от всего этого, так боялся, что она окажется в опасности. Да и не только этого он боялся, чего уж греха таить. Он опасался, что она не выдержит, станет объясняться с мужем, спугнет удачу, разрушит его комбинацию… Он не знал, чего именно нужно бояться. Просто считал, что Люба должна быть в стороне. И только теперь осознал всю глубину совершенной ошибки: она, конечно, должна была быть в стороне. Но на его стороне. А не на той. Он должен был забрать ее из этого окружения. Он должен был сделать так, чтобы эти люди, в том числе ее муж, не могли дотянуться до нее. Чтобы она была вне пределов их досягаемости. Болван, жалкий идиот! Как он мог допустить, что Люба окажется в непосредственной близости к убийцам, загнанным в угол и оттого стократно более опасным, чем раньше?! Как он мог оставить ее в том логове?! Илья был готов заплакать, как маленький мальчик, от бессилия и злости на самого себя. Страх рвался наружу отчаянным криком, он был на грани истерики, но все-таки сумел взять себя в руки. Что толку кусать локти, если Любе это сейчас не поможет? Где она? На этот вопрос нужно ответить в первую очередь. Илья метался вокруг машины, которая никак не желала прогреваться, мысленно прокладывая маршрут. Телефон Любы по-прежнему был отключен. Искать ее вслепую означало бессмысленно терять время, и Илья рванул туда, откуда только что вышел — в помещение, где допрашивали Александра Ивановича Зайцева по кличке Заяц и где временно разместился штаб операции. Через несколько минут он знал, что автомобиль Максима Леонидовича Копейкина в данный момент находится по адресу: улица Мандельштама, дом 6. Это был адрес Любиных родителей.