– Почему стоим?

– Почему-почему! Дерево свалили и бросили!

– Ну так поехали в объезд, нам на электричку надо.

– А он тут есть? Эту-то дорогу недавно проложили, ещё в том году было грязное месиво… – Водитель стал тыкать в кнопки телефона.

Гарик не стесняясь пялился через плечо, но ему быстро надоело, и он опять побежал к дереву, на ходу доставая из кармана странный ножичек.

До этого я не видела у него ножей, даже складных швейцарских, Гарик совсем не из тех мальчишек, у которых полные карманы оружия. А этот ножик был страшноватый. Деревянная ручка, явно самодельная, короткое лезвие, будто срезанное как нож гильотины…

– Это у тебя откуда?

– От Саныча! Мы вместе делали, я узоры вырезал! – он похвастался резной ручкой. – Такой нож – что хочешь режет, смотри! – Он стал выцарапывать что-то на этом поваленном дереве. Алиса увидела, подскочила, готовая к решительным действиям, но Гарик нацарапал всего лишь «нубы». – Видали?

Мы видали. Мы нубы. Мы даже уехать не можем. На короткую секунду я подумала, что это могла сделать странная лесная бабка, я даже шагнула в ту сторону: смогла свалить – сможет и убрать… Алиса права: безумие заразно.

– Нет тут объезда, девчонки. – Водитель ещё смотрел в свой телефон, хотя и без навигатора всё было понятно. – Через лес я рисковать не буду: дождь был, если застрянем… Надо ждать коммунальщиков. Или возвращаться в деревню за мужиками с пилами.

– Опоздаем! – охнула Алиса. До неё ещё не дошло.

– Не поедем! – обрадовался Гарик, и водитель кивнул:

– Это самое оптимальное. Верну вас обратно в деревню, а сам поищу мужиков с бензопилами, чтобы расчистить дорогу. Но это до ночи. Может, завтра тогда…

Гарик завопил «Ура!», мы с Алисой на него зацыкали, водитель молча пошёл к машине.

– Уехали, называется! Алиса, когда это кончится всё?!

– По вашему запросу ничего не найдено.

* * *

Обратно я ехала злая как собака. Гарик без умолку трещал про деревню и старика, Алиса его одёргивала, водитель как мог поддерживал разговор. Как они меня достали! У меня было чувство, будто я сбежала из тюрьмы, одолела всех охранников, прошла через весь город, а потом поскользнулась на банановой кожуре и вывихнула пальчик. И меня везут на полицейской машине в тюремную больницу, где я неизвестно сколько проваляюсь, потому что лечат они паршиво.

Старик даже не удивился нашему возвращению. Буркнул «здрасте», что-то сказал водителю, а когда тот спросил про мужиков с пилами, сел и уехал с ним. Наверное, искать мужиков с бензопилами. Перед этим он что-то шепнул Алисе, и я удивилась: что у них за секреты? Но быстро забыла – слишком расстроило меня наше глупое возвращение. Мы остались во дворе со своими глупыми рюкзаками и соседскими воронами.

Дом щетинился кривым шифером и смотрел слепыми окнами. Гарик забежал внутрь, зажёг свет, и кривой дом как будто подмигнул: окно-то светилось одно – на нашей половине.

– Даже рюкзак разбирать не буду, – сказала Алиса. – Уедем завтра.

А мне не верилось в ту минуту, что мы вообще когда-нибудь уедем. Но рюкзак я разбирать, конечно, не стала. И раздеваться не стала. Плюхнулась на убранную кровать в кроссовках, наконец-то стянула маску, потому что было невозможно дышать, наконец-то сняла тёмные очки, потому что ни черта не видела, и кепку, конечно, тоже, хотя она и не мешала. Алиса тут же деликатно уткнулась в телефон, Гарик деликатно убежал на кухню и врубил мультики. Я рассматривала потолок. Лицо саднило («Ей не этого надо бояться»). От мысли, что придётся провести здесь ещё одну ночь, меня бросало в пот.

– Алис, как сломать нож?

– Купить китайский и порезать им хлебушка.

– Я серьёзно!

– Ты же вчера уже ломала, помнишь?

– То керамика. Я хочу переломать их все!

Алиса удивлённо подняла глаза, увидела мою покоцанную физиономию и опять деликатно уткнулась в телефон.

* * *

Гарик так же торчал на кухне перед теликом и что-то жевал. Охнул, увидев меня без маски, и всё-таки не удержался от комментария:

– Тебя как будто живьём резали.

– Так и было. Больше не будет. – Я выдернула ящик со столовыми приборами, вывалила всё на пол и на глазах у изумлённого Гарика стала выбирать ножи.

– Тань, что ты делаешь?! Ты сошла с ума?!

– Не знаю. Знаю, что в доме, где нам предстоит провести ещё одну ночь, не должно оставаться целых ножей.

– Мой не дам!

Но мне и так было чем заняться. Первыми я искрошила керамические. Во вчерашней упаковке оставалось ещё два. Я их завернула в полотенце и покрошила топориком для мяса, не утруждаясь разбирать, где там ручка, где лезвие. Покрошила, высыпала в мусор. А как ломать те, что с металлическим лезвием?

Я пробовала их гнуть, опять же в полотенце, чтобы не получить лезвием в лоб. Большинство не гнулось совсем, а сломать те, что гнулись, мне не хватало сил. Я пробовала стучать сверху тем же топориком для мяса – и опа: минус один! Я развернула полотенце и оценила плод трудов своих: лезвие отломилось не у самого основания, а примерно в центре. Надо доломать…

Гарик уже не смотрел свои мультики, а только таращился на меня:

– Тебя Саныч убьёт!

– Лучше Саныч, чем бешеный нож… – Я опять завернула сломанный нож в полотенце и попыталась повторить свой фокус с топориком. – Принеси лучше нормальный инструмент, если старик сарай не запер…

Гарик вскочил и помчался к выходу, вопя «Алиса, твоя подруга сошла с ума!»

– Тоже мне новость!..

Всё-таки Гарик не дурак. Он притащил мне молоток и кусочек бруса, и я сразу сообразила, что делать. Обломок ножа я заколотила в брус: не как в масло, чуть посложнее, но заколотила. А потом хорошенько долбанула по ручке. Пустая, почти безопасная ручка радостно отлетела в другой конец кухни под вопль Гарика «Йес! Чур, следующий я ломаю!». Я уступила ему брусок и молоток, отыскала пустую ручку, хорошенько замотала синей изолентой то, что осталось от лезвия, и убрала обратно к ножам. Не знаю зачем. Может, он и прав: я схожу с ума.

Гарик уже воевал со следующим ножом. Силёнок у него не хватало заколотить нож как следует, он погрузил его на полпальца, потом наступил на брусок ногой, тюкнул… Нож погнулся, но не сдался. Гарик тюкнул ещё и ещё…

На стук пришла Алиса, несколько секунд наблюдала наш вандализм и крутила пальцем у виска. Потом отобрала у Гарика брусок («Да не так делаешь, дай покажу!») и доломала нож двумя ударами.

– Вы мне объясните, зачем мы это делаем?

Я молча подняла на неё свою покоцанную физиономию.

* * *

Мы ломали ножи весь остаток дня и вечер. Пару раз к нам заходили какие-то тётки с едой и спрашивали Саныча. Они нисколько не удивлялись нашему занятию, а может, просто думали о своём. Мы говорили, что старик уехал расчищать дорогу, они вздыхали и уходили. Мы расщепили, наверное, все бруски и брусочки, какие отыскали в сарае. Я догадывалась, что старик будет не в восторге, но это казалось такой ерундой («Ей не этого надо бояться»)! Гораздо больше меня волновало, что с одним ножом мы так и не справились. С тем самым, огромным, который позавчера торчал в двери. Я завернула его в полотенце, сверху обмотала скотчем, спрятала в ящик вместе с поломанными, ящик заклеила пластырем. Живя в дурдоме, сама невольно начинаешь чудить. Только когда на кухне не осталось ничего острее лопатки для жарки, мы отправились спать. Перед этим я ещё отыскала забытый пучок полыни (он уже подсох) и с удовольствием сожгла, провоняв весь дом и наслушавшись от Алисы и Гарика. Старик так и не вернулся.