уже находился в состоянии готовности. Большая часть подразделений полка могла несколько дней отдохнуть; радистам, телефонистам и ремонтникам на линии предстояла длительная работа. К нам пришла полевая почта.

24 сентября Гудериан взял меня с собой в самолет, направляясь в Смоленск в штаб группы армий «Центр». Нам обеспечивали прикрытие истребители. В то время как генерал-полковник в последний раз обсуждал план новой операции с главнокомандующим армией и начальником Генштаба, я встречался со всеми командирами частей связи группы армий у генерала Фелльгибеля, которому мы доложили о работе и достижениях наших подразделений связи. Мы остановились в лесу в небольшом доме в деревне Катынь вблизи Смоленска, где размещался штаб 537-го полка связи группы армий под командованием полковника Аренса.

Мы переночевали в спальном вагоне русского поезда, который был переоборудован для приема гостей. Мы попытались по возможности привести в рабочее состояние аппараты связи и автомобильный парк, поскольку нам предстояли продолжительные переходы и инженерные работы. Предстояло подумать, как наилучшим образом использовать полученные из Управления вооружений сухопутных войск два аппарата радиорелейной связи, каждый из которых имел телефонный и телеграфный канал. Их намеревались установить впереди, когда передовые инженерные части уже не находятся в непосредственном контакте с боевыми частями на передовой. Прежде этого не случалось. Но вот довольно часто у нас было не все гладко с линией связи, проложенной параллельно линии фронта, которую постоянно выводили из строя бродившие на ничейной земле солдаты противника. Поэтому один аппарат направленной радиосвязи мы передали 48-му танковому корпусу, располагавшемуся на левом фланге 6-й армии. Его использование гарантировало надежную связь в месте стыка боевых частей. В воскресенье 28 сентября фельдмаршал Кессерлинг был у нас в Конотопе за завтраком. Он поблагодарил нас за поддержку авиации нашими частями связи.

30 сентября началось наступление 2-й танковой группы на Орел, за два дня до наступления всех других армий фронта группы армий «Центр». Враг был захвачен врасплох, наступление успешно развивалось. Основной полевой кабель проходил в этот раз на участке наступления 14-го танкового корпуса под Глуховом. 1 октября я подумал о прошедших 28 годах моей службы, в течение которых ни на один день я не снимал свой мундир. Штаб переехал из Конотопа в Глухов, чистенький городок с парной баней и православной церковью, в которой вновь появились до того укрываемые утварь и иконы. Население благодарило за открытие храма.

Мы разместили на водонапорной башне наш новый аппарат для связи с 48-м танковым корпусом, на фланге которого были позиции нашей братской 9-й танковой дивизии генерал-лейтенанта Хубицки из Вены.

Передовые инженерные части дошли до Севска. Передовой отряд 24-го танкового корпуса прошел за день 130 км, инженерные части не меньше. Прорыв на данном участке удался. 2 октября началось наступление всей группы армий «Центр». 4-я танковая дивизия взяла Кромы и вышла на шоссе, ведущее к Орлу. Инженерные части вошли в Дмитровск– Орловский.

3 октября я смог переслать генерал-полковнику Гудериану радиограмму 4-й танковой дивизии, в которой сообщалось о взятии Орла. Важный узел железных и шоссейных дорог был занят в результате стремительного наступления. Инженерные части достигли Кром.

4 октября, как и во все предыдущие дни, был прекрасный солнечный день. Мы установили связь с люфтваффе. Надо отметить великолепную работу 4-го полка воздушной связи под командованием майора Кульмана, который обеспечивал работу не только магистрального кабеля, но и использовал для телефонной связи проводные линии, захваченные у русских. Передовые инженерные части были в Орле. Наконец-то 2-я танковая группа была заслуженно переименована (с 5 октября) во 2-ю танковую армию. Были и нарекания. Гудериан упомянул о том, что из десяти телефонных вызовов, сделанных вечером, девять срывалось. Я проследил, с кем он лично говорил по телефону – с командованием, подчиненными и соседями: за два часа он воспользовался телефоном восемь раз. Все переговоры проходили без помех на общем расстоянии до 2550 км, от абонента в среднем он был удален на 320 км. Конечно, надо принимать во внимание, что обеспечение длительных переговоров командующих и офицеров штабов в постоянно менявшихся условиях боя, необходимость неоднократного восстановления поврежденных линий связи – все это требовало крайнего нервного напряжения сил. Было также необходимо, по возможности каждый день, отправлять краткие радиограммы с ежедневной сводкой в каждое подразделение на всем протяжении фронта. На их основании ставилась задача на следующий день, и распоряжения передавались по телефону. Для передачи письменного обоснования приказа пользовались телетайпом или отправляли радиограмму.

5 октября я выехал на следующий командный пункт в Севск. Ночью кавалерия атаковала наши войска, передвигавшиеся по шоссе. Повсюду лежали многочисленные трупы русских, мертвые лошади и перевернутые машины. В Севске в одном доме на постое я встретил майора Штамма и политработника Ландгребе. Они были в сильном подпитии. Ландгребе рисовал углем на выкрашенной в белый цвет стене женщин, которые теперь были так далеко. Служебные обязанности они выполняли как надо. Было слишком холодно долго оставаться на улице.

6 октября снова пошел дождь. Дороги еще больше развезло. 47-й танковый корпус продвигался на север к городу Карачев. 17-я танковая дивизия взяла с востока Брянск. Штаб переехал в Севск. В ночь с 6 на 7 октября пошел снег. Подполковник Траут выделил батальон своего 41-го полка для обеспечения безопасности Севска и штаба. 9 октября я встретил в Дмитровске-Орловском обоих батальонных командиров строительных подразделений, которые поддерживали в рабочем состоянии, несмотря на грязь и снег, воздушную линию связи. Через полевой телефонный коммутатор на связь вышел командир 47-го танкового корпуса генерала Лемельзен, который предложил принудить к капитуляции находившуюся в окружении к северу от Карачева русскую армию. Мы подготовили соответствующее обращение на русском и уточнили частоту и пароли находившегося в котле штаба. Гудериан отклонил это предложение: «Советские не капитулируют. Я получу лишь дурацкий ответ». Справедливость его слов подтвердил несколько дней спустя в Орле пленный начальник связи русской армии[109].

Затем Гудериан неоднократно связывался по телефону с тыловыми дивизиями, чьей задачей было не дать противнику возможности осуществить прорыв в нашем тылу в районе селений Сузёмка и Середина-Буда. 10 октября, не ожидая больше прибытия штаба и тыловых подразделений полка, я отправился из Дмитровска-Орловского в Орел. По всей дороге между Дмитровском и Кромами в черной и топкой грязи застряли сотни машин. Вытащить их из этой топи не было никакой возможности. Проблемой стало снабжение гарнизонов довольствием. Было холодно и ненастно. Понятно, что телеграфные столбы, проходившие в этой местности, пали жертвой обстоятельств, их использовали на топливо. В течение следующих дней самолетами доставляли все, что было необходимо для снабжения войск. Прошло полтора