Но Виктор как-то странно посмотрел на меня имолча вышел. Я слышала, как дважды с той стороны повернулся ключ от входнойдвери. Я пыталась освободиться, но силы покинули меня, а перед глазами поплылиоранжевые круги. А затем загудело в ушах… Я увидела яркие звезды, красивее, чемна небе, дотянуться до которых не могла, потому что не владела телом. Мои рукионемели, и я их не чувствовала. Во рту стоял невыносимо-горьковатый привкус, откоторого я не могла избавиться. Я смотрела на бесконечные мерцающие звезды и незнала, как же мне до них дотянуться. Собрав остатки сил, я стараласьосвободиться от веревок, чтобы поймать хотя бы одну звезду, положить на ладонь.Мне, почему-то это было нужно… Когда до одной звёздочки осталось всегочуть-чуть, словно раскалённая игла впилась мне в сердце. Мне показалось, что яумираю, потому что нечем стало дышать. С каждой минутой мне становилось всехуже и хуже. И чем тяжелее мне становилось, тем отчетливее среди звезд я виделалицо Романа.

– Ромка… Ромочка… Рома…

Я видела Романа, которого так поздно встретилаи так некстати полюбила… Романа, который смог подчинить себе мои чувства и моетело… Поняв, что я никогда уже не смогу дотянуться до звезд, я рванулась чтобыло сил и решила дотянуться до лица Романа. Дотянуться, чтобы провести рукойпо его такой родной и колючей щеке… Но после этой отчаянной попытки в моихглазах потемнело, и я перестала видеть и звезды, и лицо Романа. Вокруг былатемнота, в которую я погружалась все больше и больше и все яснее понимала, чтоумираю. Только понять, от чего именно умираю, я не могла. Возможно, это сердечныйприступ, а возможно, что-то другое. Только сильно покалывало сердце… Оченьсильно… И невозможно было дышать… Я ощущала ледяной пот на спине, и у меня небыло сил даже для того, чтобы позвать на помощь. И даже если бы я смогла этосделать, мне было бы неоткуда ждать помощи. Просто неоткуда… Все, что я могла,это громко стонать и судорожно дергать за стягивающие меня веревки. Боль в моейгруди то отпускала, то разливалась все шире.

– Боже мой, Ромка… Я умираю… Я умираю…

Мне было страшно умереть именно так… Непопрощавшись с Ромкой и… привязанной к батарее. Новый прилив сердечной боли ужене давал вздохнуть. Я знала, что похожа на жалкое, едва дышащее существо, но немогла ничего с этим поделать. В квартире была гробовая тишина, и все, что яслышала, – это стук своего сердца. Но у меня еще остались кое-какие рефлексы.Например, я очень сильно хотела пить. Язык стал твердым, практическидеревянным. Он не двигался и, словно наждак, корябал моё нёбо. Я дернуласьвперед и ощутила, что веревка на правой руке ослабла. Затем меня потянуло вниз,и я почувствовала, как стали слабеть путы на левой руке. Я хотела произнести«Ромка», но не смогла. Не смогла, потому что полетела куда-то вниз. И наступилатемнота…

Озеро. Горы. Убитый турок. Комья грязи, трава,ветки, кровь… Перепуганное лицо Романа… Убитый водитель. Темный подъезд. Люкколодца, окровавленное покрывало… Бледный, несчастный, страшно напуганныйсупруг… Боже, как стучит сердце… Такое впечатление, как будто что-то с силой выталкиваетего из моей груди. Осталось совсем немного. Немного – и мое сердце будет лежатьрядом со мной… Интересно, какое оно, моё измученное сердце? О господи, как мнебольно! Больно…

Когда я открыла глаза, то не сразу поняла, гденахожусь. Я попыталась подняться и поняла, что не умерла. Я жива, а это значит,что могу двигать руками и ногами, а мое сердце осталось на месте. Что это было?Сердечный приступ? Обморок? Я не знаю. Единственное, что осознаю, это то, что яжива. Собрав все силы, я приподнялась, посмотрела на лежавшую рядом веревку,встала, открыла кран с холодной водой и сунула голову под ледяную струю.Отражение в зеркале испугало меня, и я грохнула по нему кулаком. Зеркало неразбилось, потому что у меня совсем не было сил. Попив холодной воды из-подкрана, я с трудом доплелась до телефона и набрала мобильный Романа. Телефон былнедоступен. Я взглянула на часы: ровно шесть. Шесть вечера. Шесть… Я не вериласвоим глазам.

Не придумав ничего лучшего, я набрала номерсвоего мужа, но и он вне действия сети.

Десять минут седьмого. Чертовщина какая-то.Выковыряв из упаковки валидола одну-единственную таблетку, я сунула ее под языки набрала номер нашей с Романом квартиры.

– Рома, возьми трубку. Ромочка, пожалуйста,возьми… Рома… – словно заклинание повторяла я.

Но телефон молчал. Длинные гудки были мнеответом. Я вышла на балкон, крепко сжимая в руке телефон. Посмотрела вниз сдвенадцатого этажа, и меня потянуло через перила. Я отшатнулась. В голове,словно белка в колесе, вертелась одна-единственная мысль: почему Роман не берёттрубку? Почему? Он должен быть в нашей квартире. А если так, то почему неснимает трубку? Может, ему кто-то помешал… А вдруг это мой муж? Он его убил…Да-да, я даже не сомневаюсь, что он его убил!..

Трясущимися руками я набрала квартиру Романа.Трубку взяла Елена.

Я почти прошептала, прижимая мембрану к губам:

– Лена, здравствуй. Это Ева.

– Я тебя узнала, – точно так же тихо ответилаЛена.

– Ты не подскажешь, как мне поговорить сРоманом?

– Нет. Не знаю. И даже если бы я это знала, тоникогда не сказала тебе, – с издевкой бросила Лена.

– Понимаешь, он мне очень нужен.

– Всё может быть.

– А мой Виктор тебе не звонил?

– Да. Он тоже хотел поговорить с Романом.

Непроизвольно проглотив валидол, я приложиларуку к сердцу:

– Ну что, поговорил?

– Нет. Зато он пообщался со мной.

– Значит, ты все знаешь…

– Да, – кротко ответила она.

– Думаю, ты хочешь наговорить мне кучугадостей…

– Я вообще не хочу с тобой разговаривать.

– Лена, извини.

– За что?! За то, что ты стерва?! За то, чтоты паришь мозги моему мужу?!

– И за это тоже извини.

– За то, что ты плюнула мне в душу?! Залезла внее в грязных туфлях, хорошенько потопталась, стряхнула грязь, нагадила,перешагнула и пошла дальше?! Ты хочешь, чтобы я простила тебя, дрянь?!

– И за это тоже.

– Зачем тебе мой муж, если у тебя есть свой?!– Лена уже почти визжала в трубку.

– Так получилось…

– Еще скажи, что ты здесь ни при чем!