воду в 200 ярдах слева по носу от «Беллингема», сразу разломившись и выбросив из своих обломков столб черного дыма.

Люди из американских орудийных расчетов кричали, «как дети на карнавале», радуясь этой неожиданной победе. Белые пары вырывались из машинного отделения «Беллингема» от взрыва бака с аммиаком, выгоняя задыхающихся людей из машинного отделения на палубу; двое моряков были ослеплены газом. Спасательное судно «Рэтлин» повернуло к «Беллингему», но американцы дали им знак следовать прежним курсом, а в машинное отделение направили группу людей в респираторах, чтобы обслуживать машины. «Рэтлин» прошел среди обломков германского бомбардировщика, чтобы подобрать экипаж, но все шестеро плавали в воде мертвые. Пятнадцать минут спустя оба судна продолжили свой путь. Теперь им оставалось только 160 миль до мыса Святой Нос и входа в Белое море.

Полная информация о трагедии PQ-17 8 июля прокатилась по газетам оккупированной Европы с севера на юг и с востока на запад вместе с известием о значительной победе на Восточном фронте – взятии Воронежа. Разгром конвоя оставался первополосной темой газет рейха следующие три дня, а пропагандистской темой – еще и более половины следующего месяца[108]. Такого случая немцы не могли упустить. «Фёлькишер беобахтер» 8 июля опубликовала обстоятельный отчет о сражении – удар за ударом; когда союзники вскоре после этого дали опровержение, немцы ответили публикацией названий и фотографий потопленных судов и детальным описанием их грузов. Британская пресса затихла.

Во время завтрака в штабе фюрера 8 июля Гитлер заметно ликовал по поводу действий в Арктике, несмотря на неучастие германского линейного флота. Мартин Борман впоследствии отметил, как «с особым удовлетворением» его шеф отмечал, что, по всем отчетам, из тридцати восьми судов, направлявшихся к Архангельску, все, кроме шести, были потоплены. Гитлер сказал Борману, что днем раньше, когда передали, что «едва две трети» конвоя было потоплено, он предложил, чтобы победа была отмечена специальной карикатурой на Рузвельта в комическом журнале «Кладдерадач». Поскольку на дне оказались прежде всего американские военные материалы, следует изобразить американского рабочего, передающего танки, самолеты и прочее американскому президенту, который тут же бросает это с высоты в море. А внизу можно поместить издевательский стишок:

Мы работаем не за золото и деньги,

Мы работаем, чтобы построить лучший мир.

Гитлер добавил, что каждый, кто в Америке владеет верфью, владеет золотым прииском.

5

В крейсерской эскадре был прочитан шокирующий обмен сигналами между адмиралом – командующим силами ВМФ в Исландии – и частью конвоя QP-13, из России на запад, с которым PQ-17 разошелся неделей раньше. Казалось, что половина конвоя QP-13 прошла в Соединенное Королевство, а другая половина, которая завершает «возвращение домой» у западного побережья Исландии, 5 июля в густом тумане, будучи в пределах трех минут хода от судна старшего офицера группы, попала на минное поле, и четыре грузовых судна взорвались, а еще два были серьезно повреждены взрывами. Оказывается, конвой по ошибке завели на союзническое минное поле у берегов Исландии. Известие вызвало недовольство на американских судах. «Нашим офицерам это показалось непростительной глупостью – был там туман или нет, – комментировал лейтенант Фербенкс. – Начинает казаться, что грубые ошибки являются скорее правилом, чем исключением».

Долгий путь на юг, в Скапа-Флоу, британский крейсер «Лондон» проделал за флагманским кораблем адмирала Тови, и контр-адмирал Черепаха-Гамильтон выбрал время, чтобы написать главнокомандующему одно из самых, по-видимому, горьких писем за всю свою карьеру. «Я должен признаться, – писал он, – ночью 4 июля я с горечью оставлял этот конвой красивых судов, в то время как все говорило за то, что он будет расстрелян «Тирпицем» и компанией почти немедленно». Теперь он, однако, полностью понял «правильность» решения адмиралтейства.

Гамильтон слишком хорошо понимал главное направление критики, которая развернется против него в результате приказов капитана 2-го ранга Брума уйти его эсминцам эскорта. Он не боялся критики. «Я чувствовал, что они были намного полезнее при мне, чем рассеянные вместе с конвоем и уничтоженные поодиночке, – и с большим даром предвидения добавлял: – По тому, как сложились обстоятельства, я могу быть подвергнут серьезной критике со стороны адмиралтейства, но при оценке ситуации на месте, учитывая неизбежность столкновения с превосходящими силами противника, я чувствую, что мое решение было правильным».

Флот метрополии достиг Скапа-Флоу 8 июля после полудня. Не было никакого сомнения, что командиры крейсеров Гамильтона полностью поддерживают его. В тот же самый день «Норфолк» пришел в Хваль-фьорд с двумя американскими крейсерами, и капитан 1-го ранга Белларс написал большое и дружественное письмо Гамильтону, признавая, что команда его корабля «была вне себя от возмущения» по поводу событий 4 июля, и он прибегнул к тому, что обратился к людям, используя искреннее сообщение Гамильтона от 6 июля как основу. Контр-адмирал Гамильтон знал, что от него этого ожидают именно теперь. «Судя по чувствам простых моряков «Лондона», – сообщал он Тови, – они были очень расстроены тем, что мы бросили грузовые суда и на полном ходу ушли от конвоя». Не успел «Лондон» ошвартоваться в Скапа-Флоу, как Гамильтон сошел на берег, чтобы встретиться со своим главнокомандующим, полностью сознавая, что ему предстоит серьезное испытание, но твердо намереваясь донести до него свою точку зрения.

Адмирал Тови изложил Гамильтону то, чего тот не знал, и Гамильтон с ужасом осознал истинный масштаб грубой ошибки. Он холодно написал своему главнокомандующему впоследствии:

«Для меня было бы большой помощью, знай я тогда, что адмиралтейство не обладало никакой дополнительной информацией относительно перемещений вражеских тяжелых кораблей, за исключением той, которую я уже получил».

В тот день он и его флаг-капитан Р. М. Сервес сошли на берег вместе, чтобы подняться на холмы, окружающие Скапа-Флоу. Они обменялись мнениями, пока шли наверх, а потом долго смотрели на корабли флота метрополии, стоявшие на якоре. Затем Гамильтон произнес: «Да, я думаю, мне надо было быть Нельсоном. Надо было игнорировать сигналы адмиралтейства». Сервес покачал головой и сказал: «Даже Нельсон не смог бы игнорировать такую серию сигналов, какие мы получили».

На борту «Лондона» по громкоговорителям объявили: «Всем наверх. Команде собраться на юте!» Подразделение за подразделением все собрались на корме палубы, где, затаив дыхание, ждали дальнейшего. Была установлена доска с нанесенными на ней контурами мыса Нордкап и Арктики. Через некоторое время морякам скомандовали «Смирно!» и появился контр-адмирал Гамильтон. Отдав команду «Вольно!», он обратился к морякам через микрофон.

То, что последовало, было, конечно, беспрецедентным. Адмиралы не обязаны объяснять простым морякам свои действия. Гамильтон начал свое выступление следующими словами:

«Я хочу быть с вами совершенно откровенным, но не истолковывайте неверно замечания,