то каждый пьёт свой напиток. В этом проявляется идея уникальности всего существующего во Вселенной: Творец-Уран не допускает механических повторений. И каждый рыцарь попадает в замок собственным путем: на творческом уровне путь к высшему у каждого свой, и здесь нельзя дать готового рецепта.

Как сфера мысли и духа, замок невидим для обычных людей: рыцарь Парсифаль находит его чисто интуитивно. Говоря по-русски, Парсифаль вообще ищет "то, не знаю что" и оказывается в нем неизвестно как, одной лишь чистотой своего намерения. Потом, когда его желания обретают форму, попадать в Замок ему становится всё сложнее. Если рыцарь спрашивает у людей, что ему делать, они всегда дают прямо противоречивые советы: и то, что сначала мыслится благом, предстает злом, и наоборот.

Так, учитель говорит Парсифалю, что в Замке нужно вылечить короля-рыбака от раны, нанесенной ему гордостью, а для этого необходимо милосердие и нельзя задавать вопросы о владельце замка. Но встреченная девушка укоряет его, что из-за его молчания погибла жизнь в лесу и близкий ей рыцарь, и другие люди смеются над Парсифалем как простофилей, который не воспользовался своей человеческой способностью спрашивать и говорить. В конце концов, когда Парсифаль становится внутренне свободен от мнений других людей, ему удается соединить религиозное чувство милосердия и любви (Нептун) с вопросами ищущего разума (Уран). И тогда оказывается, что замок по наследству принадлежит ему, поскольку король-рыбак — его ближайший родственник и хотел бы уйти на покой (образ старого короля, передающего наследство, тоже относится к архетипу Водолея). Всё это не противоречит общей легенде о рыцарях Грааля как товарищах по оружию и их короле Артуре. Ведь абстрактный небесный творец завещает творение всем людям, и каждый из них — король в невидимых сферах своей Вселенной.

УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ И ВСЕВЕДЕНИЕ НЕБЕС

ПРАОТЕЦ И ЕГО НАСЛЕДНИКИ

Бог Неба предстает перед нами демиургом, совершающим основополагающий акт творения — отделение Неба от Земли. Абстрактный создатель, он обустраивает Вселенную в целом, не заботясь о судьбе отдельных творений, и бесконечно далек от людей, которые возникают не по одному лишь мановению руки, а путем материального процесса (например, из глины или дерева), и творцом которых часто является уже не он. Будучи праотцом богов, конкретные функции он оставляет детям и, исполнив свою роль, удаляется на покой. Люди не молятся первому из творцов: так же, как они не обожествляют мысль, творящую и разрушающую миры — порой безгранично добрую, а иногда бесконечно злую. Но одна, глобальная функция, за ним остается: пока стоит небесный свод — держится мир.

Стихийное и необузданное Небо отделяется и отдаляется от Земли, на которой должен возникнуть устойчивый мир. И небесные демиурги, исполнив свою глобально-творческую функцию, играют в пантеоне пассивную роль — если только они не приобретают черты более поздних мифологем и не получают иного, более конкретизированного и близкого к повседневной жизни людей значения. Так, индейский Тонатекутли ("владыка нашего существования") и его жена Тонакасиуатль, сотворившие мир и пребывающие на самом верхнем, тринадцатом, небе, даже не имеют специального культа. Африканский Олорун ("хозяин Неба") от людей далёк и в их дела не вмешивается: он передаёт управление как небесным сводом, так и миром созданному им Обатале, который и становится творцом и покровителем людей. За другого африканского небесного творца Нионгмо правят его дети-духи, а за верховного бога Суку-Ваканге — духи умерших людей. Они бывают добрые, но чаще злые, и потому Суку-Ваканге периодически напоминает о себе, устрашая злых духов громом и поражая молнией, но после расправы он вновь уходит на покой, и с высоты бесстрастно глядит на то, как духи хозяйничают на земле.

Уходит на второй план индийская мать богов Адити, редко упоминаясь в гимнах Ригведы. Почти не участвует в сюжетных мифах шумерский отец богов Ан, оставаясь лишь символом высшей власти: в действии его замещает сын Энлиль. Семитский Баалшамем ("хозяин небес"), то добрый, то карающий, побеждён своим сыном Элом (Илу) — подобно тому, как Уран отстранён от дальнейшего творчества Кроносом.

Балтийский бог сияющего Неба Диевас, ведущий начало от индоевропейского Дьяуса, именуется "самым первым" и стоящим над всеми богами, однако непосредственно не влияет на судьбы людей, и в мифах его заменяет Перкунас. Недееспособность германского Тюра, также происходящего от Дьяуса, проявляется в его однорукости: он пожертвовал своей правой рукой, чтобы боги могли связать цепью чудовищного пса Фернира, угрожавшего их мирозданию. Волк требовал залога, что цепь, которую наденут на него боги, не волшебная, надеясь её порвать, и поскольку она была заколдована, добровольцев среди богов не находилось. Лишь Тюр оставил в залог свою руку в пасти Фернира и тот откусил её, когда понял, что не сможет порвать цепь и останется связанным до конца времён. Так Тюр отстранил от мира разрушительную силу Хаоса — но и сам остался отстранённым от него.

Этот мифологический сюжет ассоциируется с типической функцией далёкого от жизни Неба, защищающего мир от вторжения тёмных сил. О ней напоминает астероид Туг, символизирующий альтруизм Водолея, для которого общее доминирует над личным.

Под именем Тиу Тюр отождествлялся с западногерманским Ирмином, хранителем Вселенной (и есть также астероид Irmina). Ему посвящались деревянные колонны (ирминсулы) или просто стволы деревьев, которые, по мысли древних, помогают ему поддерживать небосвод (здесь мы снова видим символ дерева в связи с небом). Эго напоминает о том, что у многих народов древнейшими святилищами были естественные леса: где на поляне или расчищенном участке леса стояло священное дерево, у корней которого жрец возносил молитвы и приносил жертву, а ветви его служили чем-то вроде кафедры[58]. Интересно, что и греческие капители, сохранившиеся во множестве, и даже современные колонны храмов выражают всё ту же идею бога ясного Неба, хранящего свободное пространство воздуха под синим куполом небосвода.

Эго возвращает нас к тому, что несмотря на отдалённость от нашей бытовой реальности, Водолей — добрый знак и Уран — светлая планета, и когда её анархичные и резкие, неожиданные и нервные проявления ставят нас в тупик, надо вспомнить о том, что её роль — в охране мира в целом: она всегда старается для общего блага. Может быть, такой взгляд на стихийное влияние Неба поможет успокоить нервы и избежать разрывов и внезапных ссор.

Картину Неба, заботящегося о своих детях, мы можем найти в более конкретных его проявлениях: таков образ греческой богини облаков Нефелы ("облако"). В мифе Нефела уберегает Геллу и Фрикса от злой мачехи и посылает златорунного барана — облако, освещённое солнцем, — перевезти детей сквозь бушующее