Он говорил так быстро, что Альберто едва успевал переводить.

Джуба покачал головой.

– Нет? Понимаю. Такому целеустремленному человеку негоже быть рабом желудка. Впереди у вас великое испытание, но моя проблема уже решена. Вы устранили свидетеля, и теперь я могу чуть-чуть расслабиться. Вскоре я уеду отсюда. Увы, мне нельзя подолгу сидеть на одном месте. Отправлюсь в одну из своих резиденций – на Карибских островах, на юге Франции или в Канкуне. Моя штаб-квартира всегда со мной, она у меня в голове, ха-ха, и я могу вести дела откуда угодно. Таковы преимущества нашего времени с его чудесами коммуникации. Хотя, друг мой, я иной раз думаю, что мы с вами опоздали родиться. Наше место в прошлом. Вы были бы генералом в шелковом кафтане, с тюрбаном на голове и смертоносным ятаганом за кушаком, вели бы войну с крестоносцами в Акке, Туре или где-нибудь еще, а я был бы испанским королем в те времена, когда наш скромный полуостров господствовал над миром благодаря отваге конкистадоров.

В этот день Менендес говорил на редкость цветасто. Время от времени он делал паузы, чтобы отхлебнуть вина, но Альберто не умолкал ни на секунду. Похоже, Менендес выпил лишнего или даже был в стельку пьян. В камине потрескивали дрова, украшая комнату причудливыми узорами из света и тени. Охристые абажуры придавали помещению золотистый оттенок. Улыбнувшись, Менендес обнял Джубу за плечи, притянул к себе и продолжил заговорщицким тоном:

– Знаете, наше общее дело принесло мне большое удовольствие. Мы с вами как братья: оба смуглые, наши предки были темнокожие, и за внешним лоском в нас кроется натура цветного человека. Наш альянс предопределен самой природой. Цветным пора взять власть в свои руки. На планете слишком долго царствовали белые, los gringos, les blancs, называйте их как хотите. Я жил среди белых и неплохо их знаю. Когда я учился в Гарварде, у меня была прекрасная возможность изучить эту расу. Можно сказать, я окончил факультет беловедения, ха-ха. Вы тоже их изучили, вы охотились на них, убивали их. Они считают себя знатью, высокородными людьми, имеющими право творить что угодно. Они отказываются понимать, что остальные ненавидят их лютой ненавистью. Все дело в расе, la raza, если по-испански. Они считают нас людьми второго сорта, и это длится уже не первый век, но их господство близится к концу. Мы с вами, друг мой, находимся на передовой, каждый по-своему, и наша цель – не только низвергнуть сущность под названием Соединенные Штаты Америки со столицей в Вашингтоне, округ Колумбия, но и уничтожить их культуру, всю их цивилизацию и фундамент, на котором она стоит. Они считают себя лучше других лишь потому, что по нелепой прихоти судьбы устроили промышленный переворот. Но какой ценой? Они обокрали нас, лишили всего, что у нас было. Ради этой власти, этого богатства мы проливали кровь, пот и слезы, погибали миллионами. Они говорят, что создали все на свете, но на самом деле за их достижениями стоит наш труд, стоят наши жизни. Они присвоили все материальные и нематериальные блага. Говорю вам, это величайшее преступление в истории человечества, и лишь теперь мы начинаем осознавать его масштабы. Речь не об Африке, не о негритянском труде. Речь об украденной планете. Они собрали дань со всех цветных и обратили наши слезы в золото. Я же стал орудием в войне против узурпаторов и безмерно этому рад. Вот в чем смысл наркотиков. Это не просто химические вещества, это оружие, подрывающее дисциплину в рядах белокожих лицемеров. Глупцы, они не видят всей картины и не понимают, что благодаря нашим стараниям вся их система начинает гнить изнутри. Придет день, и она обрушится под собственным весом. В конце концов все они размякнут, утратят внутренний стержень, станут находить удовольствие лишь в нашем товаре. Будут страдать без него, будут жить ради следующей дозы. У них не останется никаких сил, ни моральных, ни физических, ни в прямом, ни в переносном смысле. Когда их власть падет, на смену придем мы, цветные, повязанные кровью и жестокой борьбой за общие идеалы, и тогда…

– Можно посмотреть автомат? – перебил его Джуба.

– Что? Да, конечно, само собой. Невероятно красивая вещь, идеальный символ нашей борьбы. Вы так вовремя о нем вспомнили.

Менендес подошел к оружейному шкафу, отпер его и достал золотой АК74.

– Это не игрушка, – сказал он, – и не фальшивка. Повторяю, он отделан золотом девятьсот девяносто девятой пробы и инкрустирован настоящими рубинами и бриллиантами. Говорят, его стоимость – около трех миллионов долларов. Его презентовал мне консорциум мексиканских джентльменов, понимающих, что я делаю и насколько я предан своей расе. Смотрите, как он сверкает!

Оружие и впрямь сверкало у него в руках.

– Некоторые скажут, что это чудовищная безвкусица, но другие назовут его произведением искусства в стиле пятнадцатого века – времени, когда конкистадоры пришли в Новый Свет в поисках несметных богатств. Основой для него стало современное воплощение силы, символ мужества и воли, оружие партизан, созданное сержантом Калашниковым в мастерских Советского Союза под конец Великой Отечественной войны. Только подумайте, какую роль сыграет этот автомат в следующей Великой Отечественной войне, когда обделенные люди Востока положат конец правлению…

– Можно подержать? – спросил Джуба.

– Разумеется. Но если вы не против, я продолжу свою речь.

По-доброму улыбаясь, Джуба достал из-под свитера магазин – тот был заткнут за ремень, – умело примкнул его к автомату, с силой потянул затвор на себя, и патрон с характерным щелчком отправился в патронник. Менендес наблюдал за этой церемонией словно зачарованный. Похоже, он не верил своим глазам и не знал, что делать, а потому просто застыл на месте.

Шагнув вперед, Джуба приставил дуло к горлу Менендеса, направив его вверх и чуть правее трахеи, чтобы пуля беспрепятственно вошла в черепную коробку.

Менендес издал звук, похожий на кваканье лягушки, умирающей от жажды. Ничего членораздельного он произнести не мог – цилиндр пламегасителя зарылся ему в горло примерно на дюйм.

– Кэ… кэ… кэ… – сказал он и широко раскрыл глаза, понимая, что будет дальше.

– Зря ты сделал так, что я убил своего друга, – сказал Джуба.

– Бах, – сказал АК74.

Ла-Кулебра любил обрабатывать Розиту с одного конца, пока Рита обрабатывала ее с другого. Иногда они менялись местами: он занимался низом Розиты, а Рита пристраивалась сверху. Звуки получались великолепные, влажные и в то же время фрикативные, а если прислушаться, можно было услышать хор вездесущих капель. Все трое были мокрыми, как котята, и с хлюпаньем елозили друг по другу, и жидкость была соленая, как рыбный рассол, и капли разлетались повсюду, и кожа у всех троих была такая податливая, что образовывала причудливые складки. Короче говоря, очень интересное занятие. Иногда, смотря по тому, что они вытворяли, его маска сползала то вниз, то вверх, закрывая глаза, и это было смешно и приятно – обе женщины принимались ласкать его, не забывая друг о друге, и все это происходило в теплой темноте. Столько энергии, рехнуться можно.

Он услышал выстрел и тут же понял: случилось что-то ужасное. Но он был голым, а рядом с ним были две голые женщины. Он высвободился и второпях напялил одежду.