— Живой, живой, кто спорит. — Махнул на нее рукой глава пантеона, и задумчиво посмотрел на свой посох. — Только не кулаком надо. Душа у парня действительно не человечья, такую просто рукой к жизни не возвернешь. Знаю я что нужно делать. Ну-ка, отойди от сына черная богиня, а ты Слава придвинься поближе. Как только я ему в сердце ударю, так тут же в уста целуй суженого, а про себя, у Рода здравия Богумиру проси. Молитесь все немедля...

***

Он плавал в каком-то зеленом тумане, не осознавая себя. Непонятно, что он такое? Тела нет, чувств тоже никаких нет. Сплошная пустота. Эфемерное существо, полностью лишенное желаний и воли, даже испугаться не получится, не умеет он ни пугаться, ни радоваться, ничего не умеет, да и нет его вовсе. Просто плавает что-то в чем-то, что и описать не получится, слов таких не существует в природе. Только что-то тихонечко колет в том месте, где когда-то было сердце, наверно вспоминает кто-то, но он не обращает на это никакого внимания, не умеет он внимание обращать.

И тут неожиданно все изменилось. Туманное ничто, расползлось кляксой, и материализовалось в зеленую лужайку, под голубым небом с двумя огромными светилами, жарко греющими появившееся из небытия тело обнаженного молодого парня.

Тот недоуменно себя осмотрел, погладил бледную до синевы кожу, ощупал атрофированные, дряблые мышцы на руках, потом на ногах, вздрогнул и начал водить глазами по сторонам, пытаясь хоть что-то понять.

— Что это? — Прозвучал его наполненный страхом голос. — Где я? Кто я? Что происходит?

— Поговорить хочу. — Неожиданно зазвучал из неоткуда густой бас. Посмотреть на тебя. Достоин ли? Вот и создал образ того тела, что бесчувственным в Яви лежит.

— Ничего не понимаю. Кто ты? Какого тела? — Парень затравленно огляделся, пытаясь найти собеседника.

— Я тот, кто решает, как с тобой поступить дальше? — Усмехнулся голос. — Я тот, кто создал этот мир, и правила в нем, которые ты нарушил.

— Я не мог ничего нарушить, потому что я ничто. Меня нет. — Удивился Богумир.

— Ошибаешься. Ты просто не помнишь прошлого, и не осознаешь себя живым. Ты был погружен в поток безвременья, пока я не приму решение, как поступить. Твои родные думали, что это навьи, стараниями Морены, не дают твоей сущности растворится в небытие, но это не так, ты жив лишь потому, что на то была моя воля. Сейчас я верну тебе возможность вспомнить, и осознать себя, вот тогда мы и поговорим.

Два солнца резко бросились друг другу на встречу, громыхнули разъяренной грозой, и вспыхнули, соединившись залившим пространство светом, ослепив Богумира. Тот вздрогнул от хлынувших в него, в этот момент воспоминаний, и поежился, словно от озноба.

— Теперь ты наконец понял, кто я такой? — Прозвучал усмешкой голос.

— Да великий. — Склонил голову Богумир. — Я знаю кто ты, и готов принять приговор, и достойную преступлений кару. Твое слово истина, бессмертный создатель сущего, и отец всех богов — Род.

— Хорошо. — В голосе из неоткуда прозвучали нотки удовлетворения. — Тогда слушай:

Я ранее склонялся к мысли убить тебя. Не вздрагивай, я еще не все сказал. Убить это было бы просто и даже, в твоей ситуации, исключительно правильно, ты, своим поведением заслужил этого как никто другой: Пренебрежение к людям, дающих тебе молитвами и требами божественную силу, потом глупейшая выходка с порушенным идолом Перуна, и безучастие к пострадавшей от недостойной небожителя шалости бедной девушке, ставшей калекой, затем еще и бегство с места где подлость свершил. Еще, в последствии, нарушение моего закона о невозможности человеческой любви между смертной, и богом. Ты умудрился попрать все мои правила, что я подарил этому миру. Такое не может остаться без последствий. Ты преступник.

Но я медлил. Видел, как страдает твоя мать, видел, как не находит себе места отец, видел, как твой дед винит себя в том, чего не совершал, и наконец я видел искреннюю любовь к тебе, искалеченной твоими же руками девушки. Вот им я верил, а тебе нет.

Всем своим прошлым поведением, ты доказывал, что можешь любить и заботится только о самом себе, тебе всегда было наплевать на других, на их чувства и боль. В твою любовь к Славуне я не верил, думал, что ты, как обычно, любишь не ее, а себя в ней. Но я ошибся. Теперь вижу, что ты искренен в чувствах. Мне верится, но ты изменился, а значит достоин вернуться к жизни.

Но все же не это послужило причиной моего прощения. — Голос задумался и не на долго замолчал, а когда вновь заговорил, то в нем зазвучала нежность. —

— Та девушка, твоя невеста, она просила меня за тебя... Она не задумываясь отдавала свою жизнь, за возвращение твоей, и в то же время молила, что бы ты забыл о ней при пробуждении. Она верит в то, что без нее ты не сможешь дальше существовать, и найдешь способ умереть. Удивительно, но я смотрю в твой разум, как в открытую книгу, и вижу, что так оно и есть. Ее мольба была на столько искренней, что это лилось слезами прямо из души, и достигало моих ушей, отдаваясь в сердце болью, вот что значит истинная любовь, недоступная многим. Я пожалел ее, и решил вернуть тебя в мир, но не просто так, а с одним условием.

Нарушено пространство бытия, и из другого, созданного мной в виде эксперимента мира, в ваш протек созданный моей прихотью ужас. Не думал я что такое может произойти, но на земле скопилось, в последнее время, слишком много злобы, и она прорвала в конце концов пространство, открыв путь.

Брешь я уже заштопал, но назад вернуть прорвавшихся тварей не могу. Нагадят они много, пока передохнут, а сами по себе они не помрут, бессмертны пакостники, их сталью убивать надо. Много кровушки прольется от их зубов. Твоя задача уничтожить тварей. В том и будет послушание, плата за оставленную мной жизнь.

— Я готов, великий, все исполню. Спасибо, что не убил ради меня мою Славуню. Я действительно ее очень люблю.

— Теперь верю. — И из объединённого из двух в одно солнца показалась огромная сверкающая длань. Она вытянулась, быстро приблизилась к Богумиру, и коснулась лба — Иди. И сделай то, что я велел, а также осчастливь