***

— Чего случилось-то? — Невысокий босой мужичек лысый, с всклоченной бородой, в драной холщовой рубахе и стойким запахом перегара, с любопытством заглядывал в глаза собравшихся у терема воеводы людей, дергая тех за рукав. — Чего собрались-то? Али умер кто?

— Тьфу на тебя. Беду накликаешь. Живы все. — Дородная баба, выше на голову любопытствующего, не отрывая взгляда от крыльца, махнула на него рукой. — Люди говорят, что сегодня нам бог явится. Вернее, не явится, а возродится. — Поправилась она. — Богумир, наш спаситель, внуком самого Перуна оказался. Во каки дела.

— Брехня. Боги они в Прави, чего им тут делать? — Хмыкнул недоверчиво мужичек. — Навыдумывают баек, а потом носятся с ними, как с торбой, народ волнуют.

— Вот чего пристал? За что сама купила, за то тебе и продаю, ничего не придумала. Если не веришь, так чего тут толкаешься, иди отсюда. — Она развернула его и толкнула в спину.

— Не толкусь, а любопытствую. — Мужик и не собирался уходить. Он буркнул ругательство, оскалив недовольно зубы, и отошел от раздраженной бабы, но тут же пристал с расспросами к коренастому кузнецу. — Как думаешь? Правда то, али нет, что наш Богумир бог?

Резкий выдох толпы, не дал кузнецу ответить любопытному мужику.

— Идут! — Заволновался столичный люд.

На пороге воеводского терема показался исхудавший, до такой степени, что дунь ветер — упадет, Богумир, одетый в черную рубаху, вышитую замысловатым узором серебряных рун, черные штаны, заправленные в начищенные, черные юфтевые сапоги без каблуков, с серебряными шпорами. Он сделал шаг и покачнулся, если бы не держащая его под руку Слава, то непременно бы рухнул на землю.

В белоснежном сарафане, отороченном золотом, в таком же белоснежном платке, скрывающим под собой уложенную в прическу косу, в белых сапожках с немного загнутыми вверх носами, она сжала локоть своего спутника, и не дала тому упасть. Богумир с благодарностью посмотрел на нее и улыбнулся:

— Что бы я без тебя делал, Славушка. — Едва слышно произнесли его губы.

— Горя бы не знал. — Ответила ему улыбкой девушка. — Жил бы себе припеваючи в своей Прави, меня бы не знал, и в ус не дул.

— Нет. — Мотнул головой Богумир. — То не жизнь была, жизнь вон она. — Кивнул он в сторону толпы. — Вот где истинна. Вот только ответь мне, кто им всем разболтал обо мне?

— Не знаю. — Пожала плечами Слава. — Но думаю, что без нашей вездесущей занозы, домового, тут не обошлось. Но это и к лучшему, хватит тебе хоронится, никто уже больше тебя во лжи не обвинит. Верят все в твое божественное происхождение, даже идола дубового резать начали.

— И то правда, хотя идола рано еще. Погоди чуток, дай я люду столичному слово молвлю. Раз уж пришли любопытные, то пусть помогают. — Он отстранился от Славы и сделал шаг вперед. Поднял руку, привлекая внимание и потеряв равновесие вновь едва не упал, но справившись с накатившей слабостью поклонился толпе, которая мгновенно стихла.

— Здравия вам, люд честной.

— И тебе, батюшка выздоровления. — Загомонила толпа, но вновь стихла, подчинившись поднятой руке.

— Греет мне душу ваше неравнодушие. Спасибо вам за это. — Продолжил говорить Богумир. — Просить хочу о помощи. Идемте на берег реки вместе с нами, там, во время таинства, помолитесь, попросите создателя всего сущего, властителя нашего, Рода, за меня и невесту мою. Молитва ваша ему в радость будет, ибо нет для бога ничего слаще, чем вера в него. — Богумир покачнулся, теряя сознание, но тут же Слава подхватила его под руку, а с другой стороны, помог вышедший следом за ними Перв. — Идемте. — Едва слышно прошептал Богумир, не будем терять время, у нас его немного осталось.

— Истину глаголешь, боже. — Рухнул от куда-то сверху на его плечо Орон, от чего Богумир поморщился.

— Какой же ты тяжелый. — Вздохнул он. — Вот тебя-то чего с нами понесло?

-Эээ.... Не скажи. Мы теперича с тобой одной судьбой повязаны, где тебя вспомнят, там и меня помянут, ну а где меня, то уж куда деваться, и ты присоседишься. — Каркнул довольно ворон. — Ну чего встали-то, зенки повылупили? Пошли гадость с тел смывать, больно уж на вас, красивых посмотреть охота.

— Копья в небо! — На дороге, в легком мареве утреннего тумана, показался строй воинов в начищенных до блеска кольчугах, с князем во главе, рядом с которым важно вышагивал волхв.

Едва приблизившись к крыльцу воеводского терема, сквозь расступившуюся толпу, они поклонились Богумиру в ноги коснувшись пальцами земли:

— Дозволь батюшка, сопроводить тебя с невестой, до места. То честь для нас великая. Не часто богам с небес сошедшим служить доводится.

— Ох зря вы это все затеяли. Не к чему мне вся эта торжественность. Но раз пришли, то не гнать же, идемте. Лишние голоса в молитве не помешают. — Вздохнул Богумир. — В силу войду, будет ваше княжество под моей защитой. Клянусь в том.

— А Перун появится, а Морена? — Загомонили вопросами возбужденные люди.

— Вам ненасытным одного бога мало? — Громко ответил кто-то любопытным горожанам, вопросом на вопрос, голосом очень похожим на Филькин. — Все вам зрелищ подавай...

***

Туман неровным покрывалом стелился по ровной как зеркало поверхности реки. Солнце едва показало оранжевый край над горизонтом, когда торжественная процессия подошла к берегу.

Две фигуры, мужская — черная, и женская — белая, с парящим над ними вороном, отделились от общей людской массы и под вздох восхищенной толпы пошли, прямо по воде, как по дороге. Легкая рябь разбегаясь от их ног, беспокоила утренний туман, который недовольно разлетаясь в разные стороны, указывал мерцающей солнечной дорожкой путь, по которому влюбленным предстояло пройти. Всего несколько шагов и они остановились:

— Семаргл Сварожич! Велик Огнебожич!

Спали Боль-хворобу, очисти утробу,

у чада людины, у всякой тварины, устара и млада,

Ты, Божья услада. Огнём очищая, мощь Душ отворяя,

спаси чадо Бога, да сгинет хвороба. Тебя прославляю,

к себе призываю, и ныне и присно и от Круга до Круга!

Тако бысть, тако еси, тако буди!

Стоял, подняв руки к восходящему солнцу, и пел молитву Богумир. Слава завороженно смотрела то на своего жениха, то на затвердевшую в камень под