– Похоже, фонарь действительно вышел из строя, как это следует из слов мисс Кендалл.

Кларк пролепетал в ответ что-то бессвязное.

– Вы можете продолжать, мисс Кендалл, – произнес судья, обращаясь к адвокату.

– Благодарю вас, ваша честь. Если суд согласится уделить защите еще несколько минут, не могу ли я попросить судебного пристава выключить на короткое время светильник рядом с ним?

Кларк снова вскочил с места, однако судья быстро прервал его:

– Не стоит утруждать себя, мистер Киттридж. Я готов удовлетворить просьбу защиты.

Судя по виду судьи Паркса, он сам получал от этого настоящее удовольствие.

– Берни, – произнес он, обращаясь к судебному приставу, – делайте, что вам сказано.

На глазах у всех пристав повернул выключатель до тех пор, пока свет в лампе не исчез. Несмотря на то, что в зале имелись и другие светильники, Берни оказался в тени.

– Мисс Грин, – произнесла Элис в полутьме, – будьте добры ответить суду, какого цвета волосы у пристава?

Тони пролепетала в ответ что-то не совсем внятное.

– Мисс Грин? – настаивала Элис.

– Не знаю, – пробормотала она, наконец. – Мне показалось, что темные.

– Свет, пожалуйста! – крикнула Элис.

Несколько мгновений спустя зал снова был ярко освещен, и все присутствующие смогли убедиться, что волосы у судебного пристава отнюдь не темные, а скорее белокурые.

– Мисс Грин, – продолжала Элис неумолимо, – вы по-прежнему уверены, что у человека, убившего Люсиль Руж, были темные волосы?

Тони в отчаянии повернулась к Кларку. Элис тоже повернулась в его сторону, словно поощряя помощника окружного прокурора сделать хотя бы малейший жест.

– Прошу вас отвечать на мой вопрос, мисс Грин, – произнесла она, – без посторонней помощи.

– Да… то есть нет… то есть я хотела сказать, да. Ох, я не знаю!

Элис поспешила воспользоваться своим преимуществом:

– Мисс Грин, вы вообще успели заметить цвет волос нападавшего, или представитель обвинения сказал вам, будто они были темными?

– Что за глупости! – выкрикнул Кларк, буквально сорвавшись с места.

– Это что, возражение, мистер Киттридж? – осведомился судья, приподняв брови.

– Да, сэр, – ответил Кларк, кипя гневом.

– Возражение отклоняется. Я сам хотел бы услышать ответ на этот вопрос. От моего внимания не ускользнуло то обстоятельство, что свидетельница проявляет к вам слишком большой интерес. Или она имеет виды на вас лично, мистер Киттридж…

Кларк сделал удивленные глаза.

– …Или же она смотрит на вас по совсем иной причине, – закончил Парке тоном мрачного предостережения.

Элис подошла поближе к месту для дачи показаний и наклонилась к Тони, всячески стараясь выказать свое сочувствие этой женщине, ставшей жертвой мужских прихотей и судебной системы, о которой не имела ни малейшего понятия.

– Мисс Грин, вы действительно видели Лукаса Хоторна в переулке в ту самую ночь, когда была убита Люсиль Руж?

– Нет… то есть да. Мне говорили, что это был он! Зачем им лгать?

Зал взорвался возбужденными криками, Тони разрыдалась, а судья Парке напрасно стучал своим молотком. И посреди всей этой суматохи Элис увидела, как ее отец, поднявшись с места, направился по проходу между рядами кресел к выходу и его широкая спина исчезла за массивными дубовыми дверями.

Произвело ли на него впечатление то представление, которое она тут устроила? Или он был в ярости?

Элис отклонила приглашение Эммелин пообедать вместе с ней в «Найтингейл-Гейте». У нее еще оставалось много дел. Она хотела извлечь из своего успеха как можно больше.

Лукас стоял бок о бок с матерью в коридоре рядом с залом суда. Он слегка коснулся щеки Элис и сказал, что увидится с ней завтра утром.

Будет ли он ждать до утра или снова явится к ней ночью?

Весь остаток дня Элис провела в своей тесной конторе, усилием воли заставив себя забыть о том сладострастном трепете, который вызывало в ней одно его простое прикосновение. Вместо этого она уже в сотый раз перебирала в уме все обстоятельства дела и готова была сделать это еще столько же раз, чтобы убедиться в том, что она не забыла ни одной, даже самой ничтожной детали из того, что произошло до, во время и после убийства. Однако солнце уже закатилось за горизонт, а ничего нового ей так и не пришло в голову. Поэтому она собрала бумаги в сумку и отправилась к себе. Когда она вышла из экипажа, большой дом был погружен во тьму, а у нее на кухне, как обычно, не оставалось ни единого куска хлеба.

Думая – или надеясь – найти какую-нибудь оставшуюся после обеда пищу в большом доме, Элис вошла туда через парадную дверь. Но, едва переступив порог, она различила в кабинете отца чей-то смутный силуэт. В комнате было совершенно темно, если не считать слабого сияния луны, светившей в окно.

У нее стучало в висках при мысли о том, что скажет ей отец по поводу процесса, и в данную минуту ей совсем не хотелось это услышать. Внезапно идея найти себе что-нибудь на ужин показалась ей не такой уж удачной. Быть может, если она осторожно вернется назад к парадной двери, ей удастся выскользнуть из дома, не привлекая к себе внимание Уокера Кендалла.

Однако далеко ей уйти не удалось.

– Элис?

Голос звучал как-то странно и не совсем внятно. Совсем не в духе ее отца. Похоже, он выпил лишнего, и это очень ее удивило. Уокер Кендалл никогда не позволял себе никаких излишеств, тем более когда речь шла о спиртном. Ей неприятно было сознавать, что именно она довела его до такого состояния.

– Судя по всему, ты выиграешь это дело, – произнес он, глотая слова, едва она показалась на пороге его кабинета. – Я целый день наблюдал за тобой.

– Разумеется, ты за мной наблюдал, – ответила Элис с неловким смешком, всматриваясь в темноту комнаты. – И я сама знаю, что выиграю, – добавила она вполне искренне.

Он тихо усмехнулся в ответ, но смех его показался ей каким-то неестественным.

– Ты всегда была очень уверена в себе.

По спине Элис пробежала дрожь. Что-то тут определенно было не так.

Тут его рука шевельнулась, и, глядя на его темный силуэт, она заметила, как он сделал большой глоток из хрустальной рюмки, стоявшей на столике рядом с графином.

– С тобой все в порядке? – спросила она и сделала шаг вперед, но тут же остановилась как вкопанная, едва до нее донеслись его следующие слова:

– Зря Хоторн открыл «Найтингейл-Гейт». Слишком много людей в городе сердиты на него.

Нервы ее были на пределе, и она быстрыми шагами направилась к старомодной лампе на письменном столе.