судопроизводство в своем государстве. Его постоянным желанием было следовать заповедям Аллаха, и Нур ад-Дин усердно изучал Коран и Сунну. Для него победа над христианами являлась целью Промысла Божьего — в мусульманском, конечно, понимании. Человечный и чрезвычайно терпеливый к чужим недостаткам, атабег отменил многие налоги и сумел невиданно поднять уровень благосостояния своих подданных, помогал нищим и вдовицам, сиротам и дервишам. При нем невиданно расцвели искусство и наука, строились новые здания и, конечно же, мечети. Сам Нур ад-Дин часто заседал в судах, решая вопрос справедливо и принципиально. Неудивительно, что после смерти Нур ад-Дина турки считали его святым[457].

Именно Нур ад-Дин впервые придал борьбе с пилигримами значение Джихада, «Священной войны». Ранее это были мимолетные вспышки религиозного сознания, рожденные отдельными фанатиками. Теперь это провозгласил «герой веры», отдававший всего себя делу борьбы за «дело Божье». Разумеется, он стал самой популярной в массах мусульман фигурой[458].

Как полагают специалисты, хотя и ранее идея Джихада волновала мусульманских богословов, но именно в период правления Нур ад-Дина эта концепция получила законченное оформление в сочинении некоего перса, проживавшего в Алеппо, которое называлось «Море драгоценных добродетелей». Там подробно описывалось, что Джихад бывает двух видов — внутренний против личных пороков, и внешний — против неверных. Война может быть двух видов — оборонительная и наступательная. В первом случае, когда враг напал на территории проживания мусульман, война должна вестись всем без исключения мужским населением. Во втором случае войну во имя расширения сферы действия ислама могут вести исключительно добровольцы.

Наступательная война во имя Аллаха является священной обязанностью мусульманского правителя. Если он не делает этого, то, по мнению автора сочинения, ему лучше быть мертвым, чем живым — меньше греха оберется. Попутно скажем, что, как и в других вопросах, здесь также проявилось отличие суннитов от шиитов. В отличие от первых шииты полагали, что Священная война может быть объявлена исключительно при приближении конца света. По этой причине идеи Джихада были малопопулярны в Египте, где правили Фатимиды, и в Северной Сирии[459].

Весьма характерен стих, вложенный одним из современных Нур ад-Дину поэтов в уста своего правителя:

У меня нет никаких желаний, кроме Джихада.

Какой-либо отдых от него — это лишение для меня.

Искания не принесут ничего, если не бороться.

Жизнь без борьбы на пути Джихада —

праздное времяпрепровождение[460].

В таких изменившихся условиях Жослен II, сумевший кое-как закрепиться на правом берегу Евфрата, не мог более считаться сильным союзником для Раймунда Антиохийского, и тот, понимая, что выбирать не из чего, склонился перед Мануилом Комнином. Осознав, что гордыня ныне не «в моде», Раймунд торопливо отправился в Константинополь и на гробнице Иоанна II Комнина поклялся перед царем хранить вассальную верность[461].

Пока Антиохийский князь оплакивал свою участь, Мануил I последовал в Вифинию, где задумал осуществить грандиозную идею, вполне в духе императора св. Юстиниана Великого — создать цепь укрепленных крепостей на границе с турецкими владениями, чтобы обезопасить своих подданных от ежегодных набегов. Работа была в самом разгаре, когда из столицы пришло известие о тяжелой болезни старшей сестры василевса Марии. Он тут же отправился в Константинополь, но успел лишь предать ее тело земле. Отдав последний долг порфирородной сестре, василевс направился в Кизик и, собрав в 1146 г. у города Лаподион армию, двинулся на турок, в очередной раз нарушивших договор и овладевших после небольшой осады исаврийским городом Пракану. Переправив свое войско через мизийскую гору Олимп, царь дошел до Пифики, где быстро возвел новую крепость. Вслед за этим он атаковал турок, но по причине внезапной болезни не смог лично принять участия в завязавшемся сражении, в котором византийцы наголову разгромили турецкую армию[462].

Едва римские солдаты успели стереть пот со лба, как император скорым шагом направил их в Иконию, дабы отомстить султану Масуду I. Пользуясь тем, что правитель этой римской области Феодор Контостефан еще не успел собрать фемное ополчение, турки дошли до города Келвиан и захватили множество добычи. Не желая воровать удачу, Римский царь с высоты своего положения направил вперед себя посла, который привез султану требование: или немедленно возвратить все захваченное, или готовиться к битве. На это гордый турок ответил, что готов встретиться с императором у города Филомелиум, который находился в Великой Фригии. На самом же деле хитрый султан решил направить сильный отряд наперерез византийцам и неожиданно напасть на их войско у города Акрун. К несчастью для мусульман, римляне дружно встретили наступающих сельджуков и совершенно разгромили их. Известие о поражении деморализовало султана, который оставил выбранное для генерального сражения место и спешно ретировался. Напрасно Мануил I попытался в новом послании устыдить его — турок думал только о спасении. Тогда в отместку император разорил Филомелиум, освободив множество пленных византийцев, содержавшихся в темницах этого города[463].

Между тем, получив подкрепление, Масуд I решился-таки дать византийцам сражение в местечке под названием Гаита, но вновь потерпел поражение. Вернувшись срочно в Иконию, он выделил воинов для охраны города, а два сильных отряда разместил неподалеку; одним из них он командовал лично. Султан расположил свое войско довольно хитро: его отряд находился на перевале, но казалось, что это — только передовая, маленькая часть армии, а остальные силы скрываются за горами. Таким способом создавалась видимость сильной армии. Однако император, несмотря на свою молодость, опытный в военном деле человек, догадался о вражеской уловке и смело двинул римскую армию на султана.

Турецкий предводитель не выдержал зрелища приближающихся византийских полков и побежал, увлекая за собой войско. Император бросился в погоню, но тут пришло известие о том, что вторая часть римской армии, двигавшаяся параллельно, попала в засаду, организованную другим турецким отрядом, и несет потери. Не мешкая, василевс направил на помощь товарищам конный отряд под командованием Пиррогеоргия, но турки дрались отчаянно, а уставшие византийцы не смогли оказать им должного сопротивления. Тогда царь пошел на хитрость: он приказал одному воину провозгласить войску, что султан Масуд I взят в плен. Эта весть резко подняла дух византийцев, и те с новой силой ударили по врагу. Ночь развела сражающихся противников по лагерям[464].

Утром византийцы подошли к Иконии, и император убедился, что штурм города — тяжелое и опасное предприятие. Пока он размышлял, а его солдаты увлеклись грабежом окрестностей, поступили известия о том, что другая турецкая армия под командованием полководца Танисмана концентрируется у местечка Чивриличимани. Хотя проход к сельджукам