у него в руках находится новорожденный младенец, Милу уместил книгу на стул, а затем вытер запачканные руки о свою одежду. Похоже, что кожа, в которую была завернута книга, была пропитана каким-то маслом, для защиты от плесени и пыли.

— Итак… — торжественно произнес Камалладин, и замер. Повернув голову, будто что-то услышал, он рванулся к своему столу, и достал из него маленькую флягу. — Безумная Дочь, да я чуть не забыл о самом главном! — с этими словами он откупорил флягу, и сделал большой глоток. Скорчив лицо и высунув язык, словно выпил алнузулской бухи, астролог вернулся к книге. — Итак, — повторил он, — попрошу всех здесь присутствующих не отвлекать меня бесполезными вопросами о моих действиях, в которых вы все равно ничего не смыслите. Также хочу предупредить вас быть крайне внимательными к своим мыслям, и постараться, если почувствуете что-то не принадлежащее вашему разуму, тут же отогнать это. Можете вспомнить свое детство, или как покупали на рынке новые сапоги. Один раз мне помогла детская считалочка, та, которая про волка и десять коров. И не хватайте меня руками!

После своей предупредительной речи он откинул черную кожу, и Феликс увидел обложку загадочной книги, которая была сделана из цельного куска белой кости. Казалось, будто книга и впрямь имела свою исключительную, живую анатомию, которая нагоняла потусторонний страх. Феликс не увидел никаких петель и шарниров, которые могли бы помочь открыть переплет, и лишь посередине имелось жуткое месиво из частей человеческого лица. Все эти части застыли в хаотичном беспорядке, будто растаявшая восковая маска. Правый глаз был внизу, тогда как левый, вместе с носом, находился в правой части книги, а рот так и вовсе был повернут боком и находился у самого края переплета. Любопытство вызывали и страницы, которые были не желтоватые, как было обычно принято у книг, а угольно черного цвета.

— Всем приготовиться. — предупредил Камалладин. — Начинаю.

Он поднял соединенные в странной позе руки над головой и запел хриплым голосом тяжелую молитву, которая была преисполнена колдовских мотивов и леденящих душу звуков. Осознание чего-то зловещего пришло сразу же, как только астролог открыл рот. Тут же в комнату непонятно откуда ворвался сильный ветер, а пламя свечей мигом поменяло цвет с уютного оранжевого, на холодный синий оттенок. Вместе с этим Феликс увидел, как на каменных стенах комнаты вспыхнули вырезанные на них руны и слова, смысл которых был понятен лишь астрологу. Ветер поднял вихрь пыли, и стало видно, что воздушные потоки проходят сквозь костяное лицо, изображенное на обложке книги. И, словно сухие ветки, подхваченные сильным водоворотом, части лица стали кружить по обложке книги, собираясь в правильном порядке. Глаза и нос встали там, где и должны были находиться, а рот, переплыв на полагающееся ему место, в туже секунду раскрылся в безумной смеси агонии и страха. Комнату наполнил сводящий с ума крик, который мог бы принадлежать какому-нибудь демону, корчащемуся в адских муках, но никак не смертному существу. Крик исходил от костяного лица в центре книге, а еще через мгновения из широко раскрытых глаз этого преисполненного отчаянного безумия лика полилась черная жидкость. Как только это произошло, книга сама собой раскрылась, и на угольных страницах стали загораться символы, которые не имели ничего общего с людской письменностью. Глядя на их искаженные черты, будто брызги крови на жертвенном алтаре, Феликс понял, что это слова, не принадлежащие смертному миру. По мере их появления, комната начала погружаться в беспросветную тьму, словно тонула в вязкой смоле, из которой уже не выбраться. Холодный свет, шедший от свечей, стал меркнуть, и будто отдаляться, и через несколько секунд Феликс уже не видел ничего, кроме едва различимых силуэтов своих друзей. Он словно очутился на дне каменного колодца в темную ночь, и теперь мог видеть лишь далекие звезды, мерцающие над его головой. Где-то издалека до него все еще долетал хриплый голос Камалладина, который не переставал бубнить на неизвестном ему языке страшные слова. С каждой секундой Феликс ощущал все большую тревогу, и ему стало казаться, что вместе с голосом астролога он слышит и другие, более жуткие речи, которые присоединялись и смешивались с гнетущим пением Камалладина. Не в силах пошевелиться, Феликс понял, что кроме людей, в комнату проникло нечто потустороннее, что-то, что несет в себе куда более страшную опасность, нежели обычная смерть. Это был темный посланник, ангел, хранящий печати запредельных тайн, которые никогда не должны были касаться человеческого разума. Феликс чувствовал его, подчиняющее своей темной воле присутствие, его святую ауру, скрытую под преисполненной безмолвия вуалью теней, дабы смертные не могли лицезреть его небесный лик. Маленький вор чувствовал его движения, а также ощущал тяжесть запретных знаний, который тот хранил. Феликс не мог больше стоять на ногах, и рухнул на колени, понимая, что где-то рядом с ним открываются великие тайны, находящиеся за пределами человеческого понимания, что темные слова льются из уст небесного посланника, проникая в неокрепшие умы смертных. Тени стали преображаться, волшебным образом обретая более материальный вид, и становясь похожими на потоки черной воды. Феликс видел, как они льются по стенам, словно какой-то гнилой сок, вытекающий из дупла больного дерева. Он закрыл глаза, чтобы хоть как-то успокоить свой лихорадочный разум, но стало еще хуже. Теперь, кроме синих огоньков горящих повсюду свечей, Феликс увидел заснеженную вершину горы, сверкающую в лучах бледной луны, такой огромной, что она закрывала собой чуть ли не треть всего неба. Это ведение не вызвало у него ничего, кроме осознания своей никчемности, необразованности и слабости. Феликс почувствовал себя тараканом под ботинком у мудрого ученого, который вправе решить его судьбу одним своим движением. И когда Феликс готов был закричать от всего этого нахлынувшего на него безумия, где-то справа произошла яркая вспышка, похожая на то, как из кресала высекают искры. После этого сверкнула еще одна вспышка, словно молния прошла по комнате, и Феликс увидел, как засияла скрижаль. По столу и вдоль стен пошли светящиеся трещины, и их живой свет помог немного разогнать удушающий мрак. Феликс лишь мельком успел увидеть посланца с пылающим космическим нимбом, который затем растворился в воздухе, словно дым через открытое окно. После его исчезновения свет вновь стал возвращаться в помещение, а свечи снова приобрели свой теплый оттенок. Все возвратилось на свои места, и разве что от скрижали по всему столу расходились черные трещины, которые мгновение назад сияли ярким светом, а теперь просто дымились безжизненными огарками.

Тяжело дыша и обливаясь липким потом, Феликс оглядел всех остальных, и