конечно, попадались и прямоугольные здания, но они были настолько невзрачными на фоне своих овальных соседей, что взгляд просто скользил мимо них, словно это были какие-то зашарпанные сараи. Посередине же находилась обсерватория, имеющая форму идеального шара, вокруг которой шла винтовая лестница, уходившая на второй этаж, где располагались балконы для наблюдения за звездами.

Пройдя сквозь плотные шторы, которые тут служили за место дверей, они очутились внутри главной комнаты. И если бы на месте Феликса очутился какой-нибудь подвыпивший работяга, то он непременно бы спутал убранство большого зала, заставленного маленькими столами, с непомерно большой таверной, в которой, по какой-то неведомой причине, при таком большом скоплении людей не доносились пьяные выкрики и стук игральных костей. Круглое помещение было сплошь забито молчаливыми людьми, которые сидели за скрипучими столами, и сгорбившись, изучали звездные карты. Некоторые о чем-то тихо переговаривались, раскуривая трубки, из-за чего в помещении стояла легкая невесомая дымка. А иные так и вовсе дремали, расположившись на грудах чистого пергамента, который был плотно уложен в брикеты и стянут крепкой бечевкой. На плавно закругленных стенах располагались небольшие углубления, с находившимися в них разными книгами, свитками и письменными принадлежностями.

Когда же Феликс с Милу подошли к Хепзибе, та уже беседовала с главным смотрителем архивов.

— Мне нужно видеть Камалладина аль Балима. — сухим тоном проговорила она, когда смотритель, похожий на престарелого крота, поправил свои очки и сфокусировал на ней взгляд маленьких глазок.

— Если вам нужны карты пустынных ветров или морских приливов, то советую обратиться к кому-то более достойному, госпожа. — ответил он, с прищуром разглядывая свою собеседницу с ног до головы. — Этот прохвост вам ничего дельного не составит.

— Это уже мне решать. — сказала Хепзиба, придав своему голосу больше власти. — Так что будьте так добры, проводите меня к Камалладину, кем бы вы его тут не считали.

— Хорошо, хорошо. — стал бубнить себе под нос смотритель.

Повернувшись, он слез со стула, и Феликс увидел, что книжник еще меньше ростом, чем он сам. С лысой головой и согнутой спиной он еще больше стал походить на голого крота, который зачем-то нацепил на себя человеческую одежду и очки. Уткнувшись своим носом в каменные полки, он что-то начал на них искать, а затем, повернувшись, протянул им небольшой ключ.

— Камалладин сейчас находится на нижних этажах, в своем кабинете. Я провожу вас. — проговорил он, и начал шаркать своими маленькими ножками, направившись к проходу, который вел вниз помещения.

Спустившись по грубым, выдолбленным из камня ступенькам, они пропетляли по узким коридорам, которые были похожи на тюремные катакомбы, только без неприятного запаха нечистот, но зато сильно пропахших табаком и ламповым маслом.

— Кабинет того, кого вы ищите, в конце коридора. Используйте ключ, а то этот негодяй имеет привычку закрываться, и не отпирать дверь, если даже стучать очень сильно. — сказал смотритель, и развернувшись, пошаркал обратно в зал.

Пройдя вперед, Хепзиба толкнула последнюю дверь, и та действительно оказалась заперта. Решив не тратить силы на стук в дверь, дама сразу использовала ключ. Зайдя вслед за Синохом и Хепзибой, первое, что увидел Феликс, был жуткий беспорядок, будто в комнате прошла буря, которая разметала все книги и свитки по сторонам. Книги валялись в таких позах, будто их с силой швыряли о стены, а у некоторых даже были оторваны обложки. Множество вырванных листов валялись по всему полу в таком количестве, что полностью скрыли собой красный ковер с черной вышивкой. Всюду валялись огарки свечей и потухшие лампы, которые в некоторых местах на ковре уже прожгли маленькие дыры. Феликс даже увидел мышь, которая тащила в темный угол заплесневелый кусок хлеба. У каменных стен стояли несколько книжных шкафов, на которых, кроме пыльных томов, лежали разные механические приборы и темные колбы с какой-то неизвестной жидкостью. Посередине же находился письменный стол, на котором возвышалась целая гора пергамента. Сначала Феликсу показалось, что хозяина этого беспорядка нет в комнате, но затем он увидел плечо, выглядывающее из груды пожелтевших свитков, наваленных на столе.

Словно библиотечная мышь, которая строит свое гнездо из разорванных кусков бумаги, Камалладин был с головой погружен в этот стог из древних свитков. Он был так увлечен своей работой, что не заметил, что в его комнату кто-то вошел. Феликс даже подумал, а не помер ли он часом, но потом увидел, что рука, которая время от времени высовывалась из горы пергамента, вызывая маленькие обвалы самых верхних свитков, проделывала движения, будто ее владелец переворачивает листы у какой-то книги, спрятанной под всей этой бумажной горой.

Поняв, что их появление осталось без должного внимания, Хепзиба негромко кашлянула, что, как и следовало ожидать, тоже не возымело никакого видимого эффекта. Синох, тем временем, по привычке застыл у входной двери, перегородив своим могучим телом проход. Но больше всего Феликса позабавила реакция Милу, который, казалось, боялся наступить на разбросанные по всему полу листы пергамента, и поэтому занял один из немногих участков пола, где еще оставалось открытое пространство, и, стоя на цыпочках, словно цапля, старался сохранить равновесие.

— Господин Камалладин. — настойчиво и с толикой раздражения проговорила Хепзиба, откидывая шаль с лица. — Уделите нам своего драгоценного внимания, будьте так любезны.

Но и эта ее попытка осталась без внимания погруженного в свою работу ученого. Тогда Хепзиба оглядела своих спутников растерянным взглядом, и остановила глаза на Феликсе. Догадавшись, что от него хочет его спутница, Феликс подошел к столу, и осторожно дотронулся до выглядывающего из горы свитков плеча.

Тут груда пергаментов дрогнула, и, словно жаба из ила, высунулась голова растрепанного астролога. Феликс не ожидал, что Камалладин окажется таким молодым. На вид ему было примерно столько же, сколько обычно давали маленькому никсу. Его длинные черные волосы, стянутые железным обручем со светящимся янтарем посередине, засаленными прядями спадали на плечи, а в крючковатом носу висела странная серьга с крошечной курильницей, от которой поднимался голубоватый дымок прямо в ноздри астролога. В одном глазу у него был вставлен монокль с тремя линзами, а второй был затянут молочной пеленой, и был явно незрячим. Секунду он всматривался на незваных гостей, точь-в-точь как человек, которого только что разбудили, а затем резко дернулся, и вскочил на ноги. Потянувшись к ушам, он вытащил деревянные затычки, и с безумной улыбкой схватил руку Феликса.

— Да-да-да-да-да. Это ведь вы? — проговорил он, тряся руку в приветствии. Взгляд его при этом был направлен на Хепзибу. — Мне ведь это не снится? Это и вправду вы? — закончив рукопожатие, так и не одарив Феликса своим взглядом, он подскочил к