этой сладости. Но самая главная роль в промышленности Меридиана по праву отводилась его знаменитым винодельням. Ведь не зря же на гербе этого города красуется виноградная лоза! Меридианское вино было настолько знаменитым, что популярный в третьем веке имперский художник Лимилий, которому доверили нарисовать портрет тогдашнего правителя, решил большую часть картины уделить именно кувшину с меридианским вином, чем невзрачному лицу второго императора Линдоро. Ну а последней жемчужиной города считалась штаб-квартира отряда наемников, которые называли себя Железные Маски. В отличии от других наемников, которые обычно участвуют в военных компаниях, Железные Маски, в основном, специализируются на участие в исследовательских экспедициях в Самсонской пустыни, из которых они привозили разных диковинных зверей и артефакты древних цивилизаций. Отправиться на этот проклятый континент отважится не каждый, и поэтому Железных Масок считали чуть ли не героями, а их отплытие и прибытие всегда сопровождалось торжественными празднествами, не меньшими, чем победа в Великой Войне. Жители гордились, что рядом с ними живут такие храбрые люди, пусть они и не видели их лиц, которые, как и следовало ожидать из названия, были скрыты под красивыми железными масками.

Пока Феликс размышлял, их кортеж уже приблизился к расписным стенам города, и маленький вор тотчас увидел стражников, которые в этом городе носили голубые одежды, под стать крепостным стенам.

— Я так понимаю, что мне придется взять скрижаль в руки, когда мы пересядем на лодку? — поинтересовался Феликс, когда их карета стала пересекать небольшой деревянный мостик, увитый плющом. — А иначе мы пойдем ко дну быстрее, чем якоря торговых судов, в день открытия вестеркловского порта.

Эта окутанная тайной связь со святой табличкой очень пугала Феликса. Он так и не понял, каким именно образом ему удается удерживать эту противоестественно тяжелую плиту. Но больше всего Феликс боялся того, что плита могла вдруг стать тяжелой, когда он ее будет держать, и своим весом просто оторвать ему руки. Его опасения, похоже, разделяла и сама Хепзиба, которая распорядилась выделить для скрижали отдельный укрепленный кортеж, который тянули сразу шесть горгон. Помимо святой реликвии, там еще находились Милу и Синох, что еще больше затрудняло движение кареты.

— Если глаза меня не обманывают, то мы приехали. — проговорил Феликс, увидев в окне длинную полоску канала, тянувшегося вдоль всей улицы. — Ваш друг, как я понимаю, сейчас работает в обсерватории? Не слишком ли опрометчиво будет нести туда эту скрижаль?

— Если вы не будете доставать ее из сумки, и показывать каждому встречному, то, думаю, ничего страшного не произойдет. — сухо ответила Хепзиба, выбираясь из кареты.

В этот раз жена гроссмейстера вновь решила отойти от пышных нарядов и слуг, и снова надела маску не слишком богатой дамы средней руки, которых обычно считают женами небольших купцов и держателей лавок. На ней было ухоженное черное платье и шаль, которая на юге была в моде и защищала ухоженную кожу местных дам от сухих ветров и колючего песка.

Выбравшись из кареты, Феликс поспешил к кастелле, где хранилась скрижаль. Из повозки уже успел выбраться Синох, который сегодня был облачен в закрытый тканевый доспех, чтобы не пугать своим устрашающим видом местных жителей. Милу же все еще оставался внутри кареты, и растерянно выглядывал из открытого проема, не понимая, нужно ли ему выходить, или лучше остаться внутри.

— Мы сначала отправимся в обсерваторию. — сказал ему Феликс, открывая тяжелый сундук, в котором хранилась скрижаль, и загораживая ее от любопытного взгляда юноши. — А затем пристроим тебя к моему знакомому. Не бойся, он хороший человек, которому боги дали не самую лучшую судьбу быть солдатом… да еще и в отставке.

— Преподобный говорит, что за звездами наблюдают глупые безбожники, которых прокляли Владыки, из-за чего они теперь не могут спать по ночам. — пробормотал Милу, теребя край своей рубахи.

— Тогда, если верить словам твоего всезнающего преподобного, дьяконов ночной мессы тоже прокляли, раз они читают свои молитвы по ночам? — проговорил Феликс, запихивая теплую скрижаль в свою сумку. А когда понял, что загнал Милу своими словами в тупик, добавил: — Не стоит думать, что ночь — это время злых сил. Уверяю тебя, днем совершается не меньше зла, так же, как и ночью совершается не мало добрых дел. Все, пойдем со мной, сам увидишь, что астрологи совсем не глупые, и что никакие они не приверженцы зла, как о них думают святые люди.

Выбравшись из кареты, они направились к небольшому причалу, где их уже поджидала длинная крытая лодка, увитая цветами, и больше походившая на часть садовой клумбы, чем на средство передвижения. Загорелый лодочник с пышными усами недовольно кашлянул, когда Милу с великой осторожностью стал залезать в лодку, от чего та угрожающе скрипнула. Когда все расселись по своим местам, лодка, вопреки опасениям Феликса, плавно заскользила сквозь лес кувшинок и красного ила. В отличии от ярких и шумных улиц Эль-Хафа, каналы Меридиана были наполнены спокойствием и умиротворяющей тишиной, а теплый свет, исходивший от янтарных ламп, в купе с журчанием воды и скрипом множества красивых лодок, клонил ко сну не хуже, чем колыбельная доброй нянечки. Ночь в этом городе была ленивая и вязкая, словно зыбучие пески, которые обещают долгожданное забвение умирающему от жажды путнику. Жители города, которые одевались в еще более легкие и прозрачные одежды чем люди из Эль-Хафа, будто мотыльки, порхали рядом с теплыми источниками света, предаваясь ночным утехам и разгулу. Ночные девицы весело махали им с перил набережной, а затем заливались звонким смехом, увидев реакцию Милу, который прятал свое круглое лицо за растопыренными пальцами. Все шло довольно спокойно и размеренно, пока в лицо Феликса не угодила банановая кожура, больно хлестнув его по щеке.

— Мелкий негодяй! — раздался злобный женский возглас со стороны перил. — Лживая блоха! И как только у тебя хватило наглости вновь заявиться сюда?!

На пирсе стояла загорелая девушка с короткими темными волосами и в длинном полупрозрачном платье, подчеркивающим ее формы. Ее хорошенькое лицо было бы довольно милым, если бы не выражало крайнюю озлобленность, будто она учуяла под носом нечто мерзко и вонючее. Схватив с подноса, который лежал рядом, маленькое недозрелое яблоко, она метнула его в лодку, но промазала, и оно с гулким звуком плюхнулось в воду.

— Мария?! — ошарашенно воскликнул Феликс, глядя на девушку. Несколько мгновений он смотрел на кричащую в его адрес проклятья проститутку, а затем перевел взгляд на своих спутников. В прикрытых фиолетовой шалью глазах Хепзибы читалось хитрая усмешка, смешанная с легким интересом. Поняв, что сболтнул лишнего, Феликс поспешил исправить свою ошибку. — То есть, я