– Но ведь эти следы свидетельствуют о беременности?

– Не о беременности как таковой, а о том, что ребенок был доношен и появился на свет через естественные родовые пути! Сама-то беременность не оставляет следов на костях женщины, а вот во время родов кости таза расходятся, чтобы младенец прошел через родовой канал. Связки при этом растягиваются, иногда рвутся и могут вызвать кровотечение в месте прикрепления к кости. И потом в таких местах остаются вот эти маленькие круглые углубления или вот эти бороздки. – О’Хейган постучала пальцем по фотографии. – Здесь следы указывают, что эта женщина, возможно, рожала. Но в недавних исследованиях пишут, что так называемые «родовые шрамы» обнаруживают и на мужских тазовых костях, и у бездетных женщин, – Барб О’Хейган сделала еще глоток виски. – Короче, сейчас эти изменения костной ткани уже не считаются абсолютным показателем перенесенных родов, что и указал здесь в отчете патологоанатом.

Энджи смотрела на старую докторшу, вспоминая взволнованный голос Софи Синович-Розенблюм: «В последний момент она струсила, не решилась! Жасмин не делала аборт!»

– Может, поискать ее акушерский анамнез? – предложила О’Хейган.

– Бесполезно. Медицинские карты хранятся не более шестнадцати лет, а тут четверть века прошло. Но подруги покойной и единственная оставшаяся в живых родственница в один голос утверждают – ребенка у Жасмин Гулати не было. – Энджи взяла свой бокал и сделала глоток, напряженно думая. – Черт его знает, в каждой семье свои шкафы со скелетами. Может, Жасмин просто удалось в свое время скрыть беременность. Но если ее подруга права, – Паллорино отставила бокал, – и Жасмин Гулати была в интересном положении, то почему среди ее костей нет останков плода? Если бы он был в матке, мы бы что-то обнаружили, правильно?

В глазах старой патологоанатомши появился интерес – Барб О’Хейган тоже любила хорошие загадки.

– Спустя почти четверть века, да еще если тело столько времени пробыло под водой, а потом попало в кислую лесную почву? – Она покачала головой. – Срок немалый, и тут действует масса факторов. Кости могли быть растащены по не поверишь какой большой площади и в реке, и на суше. Недостающее могли сожрать хищники – мягкие ткани живота они в первую очередь…

– Смотри, – Энджи перевернула станицу, показав Барб О’Хейган находку in situ – скелет в рыбацком полукомбинезоне после тщательного удаления слоя почвы. – Она была совершенно целой, все кости найдены. На ней был погрудный непромокаемый полукомбинезон с бахилами, знаешь, такой неопреновый, в котором она упала в реку. На суставе пальца вон кольцо осталось, на запястье – серебряный браслет…

Патологоанатомша присвистнула.

– А вот это очень интересно. Да, тогда непонятно, куда делись останки плода, раз она была беременна… – Она поглядела на Энджи. – А ты в этом уверена?

– Подруга клянется, что была. Она записалась на аборт, но в последнюю минуту струсила и так беременная и попе… поехала на Наамиш. Жасмин и в личном дневнике записала, что носит ребенка профессора Харта. Но это все косвенные доказательства, прямых не существует. Зато есть свидетельства, что у покойной, по всей вероятности, имелись психические патологии – теоретически она могла придумать историю с беременностью. С другой стороны, кольцо-то у нее было, и Даг Харт признался, что купил его в подарок Жа… – Энджи не договорила, увидев на пороге две знакомые фигуры. – Ух ты, – прошептала она. – Ты глянь, кто пожаловал! Хольгерсен и молодая сотрудница, которую недавно нанял Мэддокс.

Барб О’Хейган обернулась и ухмыльнулась:

– Чего тут удивительного, управление через квартал. Не вести же ему свою даму в «Свинью»! Сегодня суббота, понятно, что парень решил чего-нибудь выпить.

– Ты шутишь? Хольгерсен же сторонится связей! – Энджи проводила вошедших глазами до самого бара. – Он блюдет целибат уже не знаю сколько!

– Это он так говорит, – засмеялась Барб. – Каждый нет-нет да и согрешит.

– Кстати, – заговорщически зашептала Энджи, – мне всегда было любопытно, почему Хольгерсен считает секс чем-то порочным.

Некоторое время О’Хейган смотрела на Энджи, барабаня пальцами по папке.

– Паллорино, не томи! Выкладывай, что там еще интересного по твоему расследованию.

– А, да, – очнулась Энджи, с усилием отведя взгляд от головы долговязого Хольгерсена, на мгновение вынырнувшей из толпы, осаждавшей бар. – Я перечитала дневник покойной. Гулати записала дату аборта, но после этой строчки нет ни слова о том, что беременность прервана. Некоторое время она вообще ничего не писала в дневнике, но снова взялась за перо, когда их группа отправились по реке. О беременности больше нигде не упоминается. Возможно, ей было слишком больно об этом писать – требовалось время, чтобы эмоции улеглись. Кроме того, Жасмин всю поездку много пила и активно искала случайных связей. По-моему, такое поведение не служит маркером наличия реального жениха и реальной помолвки, равно как и беременности от будущего мужа, поэтому я предположила, что ребенка на тот момент уже не было. – Энджи отпила еще скотча и невесело улыбнулась: – Вот поди догадайся. Сейчас позвонила подруга Жасмин, Софи Синович-Розенблюм, и сообщила, что ездила с Жасмин в женскую клинику, но Гулати в последний момент от аборта отказалась. Так куда делся ребенок, то есть плод?

О’Хейган внимательно читала отчет патологоанатома и рассматривала фотографии.

– При наличии беременности, да еще с такими следами на лобковой кости…

– Ты тоже гадаешь, когда она успела родить? – Энджи подалась вперед. Кровь энергичными толчками шла по жилам. – Гулати в своем непромокаемом комбинезоне сорвалась в водопад, больше ее не видели, затем нашли в том же виде, как она утонула, в неглубокой могиле на берегу реки, который дважды за это время заливало сильнейшим паводком.

Принесли еду. О’Хейган проворно захлопнула папку, и они с Энджи замолчали. Официантка, выставив на стол дымящиеся тарелки, отошла. Патологоанатомша снова открыла файл и сосредоточенно на что-то уставилась. Она постучала пальцем по одной из фотографий:

– Слушай, вот эти следы на левом плече, такое бывает при хроническом вывихе плеча. Следы означают, что заживление началось, однако плечо не было толком вправлено.

– А можешь сказать, за сколько времени перед смертью это произошло?

Барб О’Хейган поджала губы и покачала головой:

– Мне бы увидеть оригинальную радиографию, а еще лучше сам скелет. И привлечь к этому делу опытного судебного антрополога.

– Но это могло произойти незадолго до гибели, а не в детстве, например?

Докторша кивнула, взяла вилку и проломила корку пастушьего пирога. Из дыры поднялся ароматный пар, напомнивший Энджи, как она голодна. Паллорино тоже взяла вилку и указала ею на папку:

– А спиральный перелом левого плеча? В отчете сказано, что такая травма типична при выкручивании рук.

О’Хейган кивнула.

– Но перелом получен в момент смерти или после, следов заживления никаких.