– То есть это могло произойти, когда Гулати падала в водопад?

– Ну, если рука у нее застряла между камнями, а тело с силой крутило течением…

Энджи принялась за свой гиннесс-пай, отправив полную вилку в рот и чуть не обжегшись.

– М-м, вкусно, – похвалила она. – Ты права.

– Я тебе говорила, – ухмыльнулась докторша.

Энджи жадно уписывала пирог, а О’Хейган клевала свой не торопясь, углубившись в чтение отчета. Морщины у нее на лбу становились все глубже.

Энджи взяла свой бокал.

– А возможно ли такое, Барб, – ну, хотя бы теоретически, – что Жасмин Гулати не погибла в водопаде и прожила потом достаточно долго, чтобы травмы, полученные при падении, начали заживать? Причем без медицинской помощи? Вроде вывиха плеча? И она доносила и родила ребенка?

О’Хейган пожевала губу и ответила:

– Знаешь, а вот в этой версии я не нахожу никаких противоречий…

Сердце Энджи усиленно забилось.

– Но?..

– Но тогда непонятен момент с комбинезоном. На ней непромокаемый комбез «Кинабулу», в котором она упала в водопад.

Энджи подобрала последние крошки пирога и отодвинула тарелку, вытерев губы салфеткой.

– Так, давай помогай. Жасмин уходит из лагеря с удочкой в маленькую бухту. Вслед за ней уходят проводники Гаррисон Толлет и Джесси Кармана набрать дров для костра. Рейчел Харт поднимается на выступ прибрежной скалы заснять рыбалку Жасмин при вечернем свете. Иден Харт объявляет, что ей нужно в кустики, и уходит из лагеря. На самом деле она идет за Жасмин. Ее мать, глядя в камеру, неожиданно видит, как ее дочь сбивает Гулати с ног своей дубиной…

Паллорино помнила, как они с Клэр побывали в той бухте: холодная, питаемая ледниками река, устремляющаяся к водопаду, блестящие скользкие камни и голос Клэр: «Вот там нашли удочку Жасмин Гулати, и папа мне рассказывал, что на зеленой слизи камней остались отметины от соскользнувших шипованных подошв».

То, что подсознательно не давало Энджи покоя, вернулось с удесятеренной силой. Паллорино окаменела.

– Иисусе! Дай мне папку, Барб! – Она перегнулась через стол и схватила папку, быстро листая в поисках перечня вещей, которые вернули родителям Жасмин. Вот, две пары непромокаемых бахил девятого размера. Пара с войлочными подошвами и пара с резиновыми.

«Отметины от соскользнувших шипованных подошв».

– Не те сапоги! Вот черт! – Энджи возбужденно вскинула голову. – Старики из Далласа, которые рыбачили со мной и Мэддоксом, привезли с собой разные сапоги для разных условий – одни с войлочными подошвами, другие с шипованными. Жасмин Гулати тоже взяла с собой разные бахилы.

– И что?

– А то, что в той поездке ей пришлось бы носить вейдерсы с неопреновыми ботиками, которые вставляются в любые твои сапоги по выбору. Гаррисон Толлет сказал своей дочери, что отметины, оставленные Жасмин на скользких камнях, были от шипованных подошв! – Паллорино потыкала пальцем в отчет. – А здесь вон что!

Барб пододвинула к себе папку и прочла:

– «Покойная была обнаружена в погрудном рыбацком полукомбинезоне марки «Кинабулу» с резиновыми бахилами девятого размера».

– То есть штанины соединены с резиновыми бахилами, – повторила Энджи. – А куда делись шипованные подошвы?

– Что?

Энджи схватила папку и начала бешено листать.

– Это же здесь указано в отдельном отчете спасателей двадцать четыре года назад! Следы шипованных сапог, соскользнувших с обросших мхом камней и содравших этот самый мох… – Паллорино допила виски и откинулась на спинку стула. – Девятого размера, – прошептала она себе. – Жасмин носила девятый размер обуви, она была высокая девушка… А комбинезон, который нашли вместе с останками, был с резиновыми бахилами девятого размера… – Она подалась вперед: – А бахилы мужские или женские?

О’Хейган сверилась с отчетом:

– Здесь не указано. Тебе надо съездить и выяснить – это же предварительный отчет, ты говорила?

– Да, судья Монеган получила его от коронера. Это еще не официальный релиз.

– Может, что-то выяснится к моменту выхода официального заключения?

– Размер мужской обуви отличается от такого же номера женской обуви примерно в полтора раза, – задумчиво произнесла Энджи.

– Думаешь, комбинезон, в котором ее нашли, был чужой?

– Да как же это возможно?

– Хой, Паллори-и-ино и Доктор Смерть! Прикольно вас тут видеть.

Женщины подняли головы при звуках знакомого голоса.

– Господи, Хольгерсен! – вспылила Энджи. – Ты хоть предупреждай, что ли! Что ты тут вообще делаешь?

Хольгерсен уже косился на открытую папку на столе.

– Зашел выпить с товарищем, увидел вас в углу и подумал: подойду поздравлю с раскрытием дела Гулати…

– А чем тебе не нравится «Летающая свинья»? – удивилась Энджи, закрыв папку, чтобы Хольгерсен не совал туда свой любопытный нос. Меньше всего ей было нужно, чтобы он вернулся в отделение и растрепал – Паллорино облажалась, и дело вовсе не раскрыто.

На лице Хольгерсена появилось виноватое выражение, а взгляд заметался по сторонам.

– Я хотел поговорить с коллегой об одном деле, чтобы другие не узнали. Ну там, Лео и всякие якие.

Энджи поглядела в сторону бара и заметила капрала Ребекку Уэбб, сидевшую у стойки. Уэбб подняла свою бутылку пива и кивнула. Энджи через силу улыбнулась и кивнула в ответ. – Не задерживайся с нами, – сказала она Хольгерсену, – твоя спутница тебя ждет.

– А я не тороплюсь. У меня целых два нормальных выходных дня. – Хольгерсен широко улыбнулся. – Босс снова улетел на материк на несколько дней, какие-то у него там дела с копами из подразделения Е.

– Так он не в городе? – опешила Энджи.

Хольгерсен и О’Хейган переглянулись, и Паллорино сразу пожалела о вырвавшихся словах.

– А, да, я и забыла, – сказала она. Это, конечно, была ложь, но ей не хотелось показаться не в курсе дел.

– Ага, – сказал Хольгерсен, глядя на Энджи с каким-то сочувствием, отчего в ней всплеснулось острое раздражение. – Рад был повидаться, Паллорино, док.

Энджи проводила глазами долговязую тощую фигуру, ныряющей походкой пробиравшуюся между столами к ожидавшей Уэбб.

О’Хейган изучающе глядела на Паллорино и что-то для себя явно поняла.

– Еще выпьем?

– Нет, мне пора ехать, я…

– Мы еще не закончили, Эндж. Садись, давай еще по одной.

Паллорино глубоко вздохнула:

– Ну ладно, по одной так по одной.

Патологоанатомша помахала официантке, выставила два пальца и указала на бокалы на столе, после чего повернулась к Энджи.