– Рад, что мы поняли друг друга. Так где это тебя измочалило?

– Вчера, во время песчаной бури, налетели на «зеленых». Бронетранспортер и багги, мы их первые заметили, но там такая каша была, что просто вилы. Да и было нас всего шестеро – пять мужиков и тетка лет пятидесяти. Короче, ушел только я.

Не смотрите на меня так, – перехватив взгляд Спасского, огрызнулся Дима. – Они все погибли, и я не спасал свою шкуру ценой их жизни.

Всеволод положил руку на плечо приятеля:

– Не беспокойся, я тебе верю. Не в твоих правилах бежать, прикрывшись чужими спинами, скорее сам на амбразуру полезешь. Помню, как ты с «кошкой» ползал, ребят вытаскивать, которых снайпер перещелкал. Профессор, Балаган не тот человек, чтобы покупать день жизни за счет других.

Спасский поднял руки в защитном жесте:

– Простите, просто шальная мысль.

Пока Карина промывала обеззараживающим раствором рану и накладывала повязку, Балаган скрипел зубами, но молчал.

– Думаю, все наладится, – поднявшись, произнесла она. – Вырвало кусок мяса, повредило мышцы, но заживет. Правда, будет не очень красиво.

– Не берите в голову, – отмахнулся Дмитрий, – хуже этого не будет.

Он стянул замызганную рваную ветровку и продемонстрировал всем спину, на которой красовался огромный уродливый шрам от ожога.

– Кстати, это Бур меня тогда потушил, в наш БТР «тандемкой» попали, а потом еще и зажигательным добавили. Меня контузило и с брони сбросило, так бы и сгорел, если бы Сева на меня кусок брезента не швырнул. Я его должник.

– Ничего ты мне, Балаган, не должен, – отмахнулся Бур, – давай двигай мыться, потом поговорим. Тут воды немеряно, родник в лесу, и даже ванна уцелела, сейчас нагреем ее и отмоем тебя, а то и впрямь – несет как от помойки.

– От тебя так же несло, когда мы с тобой в последний раз беседы вели, – парировал Балаганов.

Всеволод скривился. Вспоминать те времена было неприятно.

Мужчины быстро натаскали целую ванну воды, после чего разожгли костер прямо под ней, благо та была стальной. Через десять минут из домика, где она стояла, раздалось довольное фырканье. Карина забралась в кузов «Самсона» и быстро нашла мыло, мочалку и даже выделила пару пакетиков шампуня. Через двадцать минут к костру приковылял Балаган, чистый, свежий, в новом камке местного производства.

– Где это вы так прибарахлились? – поинтересовался он, бросив взгляд в кузов, заставленный ящиками, бочками и коробками.

– Об этом после, – отрезал Всеволод, – давай рассказывай, как оказался здесь.

– Э-э, давай уточним, где это – здесь? Если у этого костра, то – ты меня привел. А если в этом мире, то – понятия не имею. А если ты про пустыню, то я уже все рассказал.

– Хватит здесь балаган устраивать, – скаламбурил Бур, – докладывай.

– Короче, очнулся я в руинах собственной квартиры недели три назад, может чуть больше, со счету сбился. Город сильно изменился, я сначала и не понял, где нахожусь. Какой-то памятник полководцу… потом потоп начался, повезло, что высоко оказался. Сосед мой, пенсионер парализованный, захлебнулся прямо в своей кровати.

– И вы ему не помогли? – встряла Инга.

– Скажем так, я вспомнил о нем слишком поздно, да и жил он на три этажа ниже, лестница обвалилась, хрен спустишься. Всех не спасешь, я только успел соседку из-под обломков выковырять.

Всеволод жестом попросил всех не мешать.

– А когда потоп схлынул, все вокруг здорово тряхнуло, меня приложило куском стены. Едва очнулся, сразу понял: от судьбы не уйдешь, ту соседку, что я из завала достал, перекрытием раздавило. От квартиры моей ничего не осталось, хорошо, пистолет в наплечной кобуре был. Спустился на улицу, а там хаос, в домах под завалами тысячи людей. Я вытащил пятерых, потом откопали еще нескольких, потихоньку подходили люди, так нас собралось человек восемьдесят. Сидим, ждем спасателей, ни черта не понимаем. Так прошли сутки. Город чужой, машины чужие, иногда слышались выстрелы. Потом появились «зеленые», мы даже не поняли, кто они такие. Их было человек десять, и с ними бритые какие-то, по поведению – овощи полные.

– Встречали мы таких, – не удержался Игорь, – они называют себя инквизиторами.

Балаган кивнул.

– Это мы узнали позже. Поначалу я их за натовцев принял, тараторят по-английски, ни хрена не понятно. Окружили они нас, наставили стволы. Кто-то, знающий язык, перевел: мол, те требуют, чтобы мы встали и шли за ними. Типа нас там накормят и помогут. Ну это стадо и поднялось. Я же решил, что валить надо, пока под штатовский сапог не угодил, подумал, что война началась. Вытащил пистолет, пристроился к самому краю колонны. Когда появилась возможность, выстрелил прямо в морду «зеленому». Пока те чухались, схватил его автомат и прыгнул в завал. Несколько дней партизанил, завалил еще троих, пара мужиков ко мне прибились, один кое-как на инглише балакал. Взяли мы «языка», допросили по всем правилам, особо не церемонились. Крепкий орешек оказался. Тут все и вскрылось – никакие они не штатовские коммандос, про НАТО не слышали, ну и далее по списку. Короче, пока мы в себя приходили от его признаний, накрыли нас. По следам своего дозора выслали отряд, окружили, с полчаса мы отбивались. Потом мужики погибли, им пару гранат в окно зашвырнули, да и не бойцы были, так, парочка охотников с дробовиками. Я продержался чуть дольше, хотел застрелиться, чтобы этим гадам в руки не попасть, поскольку перспектива была самая поганая. Но эти уроды привели с собой какого-то юнца в белом балахоне, я в него весь магазин метров с десяти, а ему хоть бы хны. Подошел в упор, пока я магазин менял, и тихо так, ласково, сказал: «Спи». И все, аллес капут. Ничего дальше не помню. Просыпаюсь и вижу: сижу с голой жопой в каком-то загоне, в компании с еще пятью сотнями таких же бедолаг. И охраняли нас не по-детски – восемь вышек, снайперы, минное заграждение вокруг. В общем – попал.

– Видимо, они усилили меры безопасности, когда мы сбежали, – заметил Серго.

– Вы тоже там были?

– Да, нас сразу после потопа загребли. Меня вообще из канавы выловили. Если бы не Всеволод, мы бы все там остались. Он снял двух снайперов, что периметр стерегли, а потом и наших часовых.

– Просто вагон везения, – отмахнулся Бур, перехватив взгляд Димы. – Балаган, не отвлекайся.

– Я просидел в загоне почти сутки. В первый день они забрали человек сорок. Крест, на котором их сжигали, стоял на высоком постаменте, и мы видели все. Можно было затыкать уши, закрывать глаза, но это слабо помогало, мы все равно знали. Многих это сломало, началась апатия, люди просто замирали, глядя в одну точку. А потом началась песчаная буря, хотя буря – это очень мягко сказано. Я не мог разглядеть вытянутой руки, было ощущение, что на меня просто опрокинули самосвал с песком. И чтобы не быть похороненным под тоннами песка, я пошел к ограде. Остальные тоже куда-то разбежались. Нас заметало примерно по полметра в час, к вечеру охрана совсем попряталась, даже не знаю куда, да и смысла в ней больше не было, все равно они нас не видели. Я просто перепрыгнул через забор. Песка нанесло столько, что мины не сработали. Сутки прятался в руинах какого-то дома, хорошо, догадался забраться повыше, а так город фактически полностью замело. Проще сказать, что его похоронило под песком. С этого и начался мой путь. «Зеленые» ушли из города, частично переловив, частично поубивав разбежавшихся людей. Мне повезло, наткнулся на одного «зеленого», он был ранен, в бреду, я нашел его в развалинах. Добил кирпичом, разжился автоматом, парой магазинов, ножом и полупустой фляжкой. Хорошо еще река никуда не делась, ее даже не засыпало. Потом встретил еще людей, в итоге собралось нас человек десять: четыре женщины, пара подростков, остальные мужики от тридцати до пятидесяти. Двое были вооружены, сказали, что напали на патруль. Потом бродили по пустыне, искали более или менее укромное место, нас становилось все меньше. День или два спустя столкнулись с «черными», – он снова покосился на Ингу. – Едва ушли, а после вчерашнего… в живых остался только я. Вот, пожалуй, и все, – обведя присутствующих усталым взглядом, закончил Балаган.